Читая книги, Василий Васильевич порой выписывал в свой дневник заинтересовавшие его фразы, выражения, иногда целые страницы. С годами он начал вклеивать в дневник программки концертов и театральных спектаклей, фотографии, пригласительные билеты, газетные вырезки - все, что казалось ему интересным и что хотелось сохранить в памяти.

Когда появилась возможность ездить за рубеж в командировки или в качестве туриста - Василий Васильевич и здесь не расставался с дневником. А вернувшись, иногда посвящал поездкам отдельные альбомы с текстом и иллюстрациями.

Обращался он к своему дневнику не всегда регулярно. Полностью отсутствуют записи, относящиеся к концу 30-х годов и первым двум годам войны. Могу лишь предположить, что тяжело переживаемый развод родителей в 1938 году удерживал его, человека закрытого, от того, чтобы доверить свои горести даже бумаге. Были годы и месяцы, когда он вел записи часто и подробно. Были годы, когда, в связи со съемками очередного фильма, подолгу мотался в командировках и месяцами не дотрагивался до дневника. Но потом, когда он возвращался домой, в дневнике появлялась строчка "За это время" и по памяти записывалось то, что хотелось запомнить.

Уверена, что Василий Васильевич вел дневник для себя, не думая о том, что он когда-либо может стать достоянием читателей. Как не помышлял он и о публикации своих книг о Лиле Брик, Сергее Параджанове, Майе Плисецкой. Он оформлял их, снабжал множеством иллюстраций, отдавал переплести и сохранял для себя. Он не мог предположить, что наступит время, когда они будут опубликованы.

И только в 1997 году Василий Васильевич начал готовить дневники (вернее, очень выборочные их фрагменты) к печати. Так, он отбросил большинство оценок прочитанного и увиденного, многие подробности своей работы над фильмами, записи о многочисленных посетителях (ведь в его дом постоянно стремились люди, и соотечественники, и иностранцы, желавшие взглянуть на квартиру, в которой жила Л.Ю.Брик). Он также не включил в текст свои впечатления о путешествиях за рубеж, поскольку то, что в 60-70-е годы казалось нам чудом, сегодня превратилось в обыденность. От своих зарубежных поездок он сохранил для публикации только записи об интересных встречах или забавные наблюдения. Иногда он добавлял "P.S. 1997" или "P.S.", чтобы зафиксировать свое изменившееся отношение к какому-либо событию, дописать вновь обнаруженные факты.

В сущности, "Лоскутное одеяло" представляет собой своеобразный коллаж из дневниковых записей и связанных с ними воспоминаний. Заголовок для своих дневников Василий Васильевич заимствовал у почитаемого им балетмейстера Мориса Бежара, который как-то заметил: "Я - лоскутное одеяло. Я весь из маленьких кусочков, оторванных мною ото всех, кого жизнь поставила на моем пути".

"Это сказано словно про меня, - записал Василий Васильевич.
– Перепечатав свои дневники более чем за полвека, я их так и озаглавил". Однако читатель сразу заметит, что "лоскутное одеяло" нашито на прочную основу: этой основой являются личность самого Василия Васильевича Катаняна и те исторические условия, в которых протекала его жизнь. Я убеждена, что и после того, как забудутся имена многих персонажей, населяющих эти страницы, сами дневники останутся как свидетельство об историческом времени.

Внимательному читателю может броситься в глаза сходство отдельных фрагментов дневников с ранее вышедшей книгой воспоминаний "Прикосновение к идолам". Но это неизбежно. Ведь жизнь прожита одна, а "Прикосновение к идолам" прямо вырастало из дневниковых записей автора.

Смерть помешала Василию Васильевичу завершить работу над дневниками. Я взяла на себя смелость, оставив в неприкосновенности его текст, добавить кое-что из того, что мне показалось несправедливо и напрасно опущенным. Эти восстановленные фрагменты текста даются в квадратных скобках. Делая дополнения, я неукоснительно следовала принципу, которым руководствовался и сам Василий Васильевич: не включала отдельные записи, озаглавленные им "Сор из избы", задевавшие некоторых из ныне живущих людей, кого Василий Васильевич ни в коем случае не хотел обидеть публично.

В некоторых местах дневниковые записи неприметно перетекают в более поздние воспоминания Василия Васильевича. Это, конечно, отступления от принципа дневника. Но так получилось у автора в процессе доработки текста, получилось непроизвольно, и я не посчитала себя вправе что-либо менять или редактировать. Зато я постаралась снабдить дневники краткими примечаниями и фильмографией, чтобы читателю было легче ориентироваться в тексте.

Это не значит, что в своих дневниках Василий Васильевич раскрылся полностью. О некоторых, может быть, самых потаенных пластах своей внутренней жизни он не стал писать. Внешне легкий, общительный, артистичный, Василий Васильевич на самом деле был натурой скрытной.

Надеюсь, что читатель, открыв для себя дневники Василия Катаняна, не только познакомится с их автором, но и прочувствует время, в котором жило его поколение.

Инна Генс

ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО

ИЗ ДНЕВНИКОВ 1943-1999 ГОДОВ

1943

Из Омска в августе 1943-го я десять дней ехал в Москву, в эшелоне, с мешком картошки, кило топленого масла в двух водочных бутылках и сотней яиц в картонной коробке. Москва меня обрадовала до слез. Мама была на фронте с концертной бригадой. Я продолжал работать токарем, как и в Омске, на оборонном заводе 82 в Тушино по 12 часов в день или по 12 часов в ночь.

Дорога на завод была трудной и отнимала массу времени - два часа в один конец плюс 12 часов работы. Из дому я шел пешком до метро "Красные ворота", ехал с пересадкой до "Сокола", там садился на 12-й троллейбус и ехал до канала. Там проверяли пропуск у москвичей, и не дай бог его было забыть! И от туннеля канала до завода шел пешком, это минут сорок. Так же обратно. За опоздание снимали 200 грамм хлеба в продуктовой карточке. У меня редкий месяц проходил без этой урезки - ведь часто приходилось долго ждать двенадцатого троллейбуса.