Намек оскорбительно ясен... Нет сил слушать Зину, нет сил спорить и ссориться.

– Слушай, я уезжаю в Ялту, в командировку. Через неделю, на десять дней. Возьмешь маму?

Вопрос риторический: мама у них совсем старенькая, и недавно был приступ, маму давно не оставляют одну. Зина умолкает на полуслове, черные выпуклые глаза обжигают Натку негодующим взглядом.

– Куда, интересно, я ее дену?

– Как - куда?
– теряется Натка.
– К себе...

– На голову, - ядовито подсказывает Зина.

– Почему на голову? У вас же три комнаты.

– Ну и что?
– взвивается Зина.
– Сосчитала! У меня, между прочим, есть муж, ему покой нужен, он и так нервничает. Зачем ему чужая старуха?

– Тише, - пугается Натка. Встает, закрывает плотнее дверь.

– Да она глухая, - отмахивается от сестры Зина.

– С чего ты взяла?
– обижается за маму Натка.

– Ну не совсем, конечно, - смягчается Зина.
– Послушай, - ей в голову приходит блестящая мысль, - а ты откажись! Так и скажи: не с кем оставить мать.

– Но ведь у мамы две дочери, - напоминает Натка.
– И Вадим это знает.

Она смотрит на Зину во все глаза, она не верит своим ушам: разве можно не пустить человека в его собственный дом? И не просто человека мать... Конечно, можно! Сколько об этом написано и рассказано, но чтоб у них, в их семье...

– Тебе-то что, - поджимает губы Зина и становится вдруг старой и удивительно похожей на мать, когда та сердится.
– У тебя же нет мужа. Вот ты и ухаживай!

– А я и ухаживаю, - сдержанно говорит Натка, - но сейчас уезжаю.

– Так не уезжай!
– орет Зина.
– Сколько раз повторять! Пусть кто другой едет!

– Зина, - утомленно вздыхает Натка, - мне очень трудно сейчас! Так кстати эта поездка...

– Ага, - торжествует Зина, - я так и знала! Небось сама напросилась!

– Нет, что ты, - пугается Натка.
– Ведь это мой завод, за мной закреплен, разве не помнишь? А сейчас они собираются делать блоки...

– Скажи, что не с кем оставить мать, - талдычит свое Зина.

– Да как же - не с кем?
– не понимает Натка, и от ее растерянного, удивленного взгляда Зина срывается окончательно: наивность этой дурочки просто бесит!

– Не возьму я ее к себе, поняла?
– говорит она четко.
– Ишь, надумала: кормить третий рот! Старухи всех раздражают!

– Какие старухи? Какой третий рот?
– ужасается Натка.

– Не привязывайся к словам!

– Ну хорошо, - сдается Натка, у нее что-то совсем нет сил - давление, что ли, упало?
– Хорошо. Поживи тогда тут, у нас. Я набью холодильник, оставлю денег. Маме одной нельзя: она боится. Ты только ночуй, ладно?

– "Ладно..." - передразнивает Зина.
– Чтоб он рванул к своей бляди?

– Зина, прошу, ты же знаешь: я не переношу мата... Никуда твой Володя не денется, они, конечно, давно расстались: такое ведь не прощается...

– Ах, скажите, какие нежности! Все прощается! Эта сука только обрадуется!

Бог мой, и это ее сестра, дочка их общей матери! Несчастная страдалица, всеми жалеемая, опекаемая... А как же иначе? У Натки изобретения и патенты, сплошные успехи, а бедняжка Зина сидит на полставки в библиотеке и вяжет. Правда, всегда неплохо получал Володя, но все равно от Наткиных крупных денег чуть ли не половину - Зине: на куртку, сапоги, модный чешский жакет. Она вроде особенно и не просила, но как-то так повелось: Зина модница, Зина красавица, Зине все надо. А как умеет она радоваться обновкам! Прибегает в новом жакете, крутится перед зеркалом, бросается на шею сестре, призывая всех радоваться с ней вместе. Все и радуются. Но скоро ей опять чего-нибудь не хватает.

Что-то не то они делали? В чем-то ошиблись? Зина вообще-то многого не понимает, чужие беды не чувствует - это Натка всегда с горечью понимала. Надо, наверное, ей объяснить, растолковать, в конце концов есть какие-то правила. Впрочем, правил Зина не признает.

– Понимаешь, - старается говорить ровно Натка, - работать по моим чертежам решили в Ялте. Дают целый цех, понимаешь? Это мое, кровное...

– Понимаешь, понимаешь, - передразнивает ее Зина.
– Тоже мне, изобретатель!

– Да, а что?
– У Натки падает голос: неужели Зина завидует?

– Ничего...
– Губы сжаты в узкую, злую линию, щелочками стали выпуклые глаза.
– Откажись, и все. Вадим твой друг, пусть войдет в положение.

– Но какое положение, Зина? Ведь всего десять дней! А хочешь, живи здесь с Володей.

– Нет. Ясно?
– Зина тверда как скала.
– Хитрая какая! Сама - на море, а я как дура с маменькой? Нет, поняла? Как хочешь, так и устраивайся! Хоть увольняйся!

– А на что я буду жить?
– ахает Натка.