О Гребневе заговорили у нас лишь в самое последнее время, лишь после того, как “Высокие звёзды”, переведённые им (и Я. Козловским), по праву удостоились Ленинской премии...

Вспомним переведённые им песни Гамзатова “Как живёте-можете, удальцы мужчины?”, “Вон у того окна”, “Мне в дорогу пора” и т. д.

Но песнями не исчерпывается творчество дагестанского барда. Есть у него другие стихи — философские. Это тоже народный жанр: во всяком, особенно восточном, фольклоре бытует несметное множество стихов-афоризмов, стихов-изречений, воплощающих в себе народную мудрость. В последние годы именно к этим стихам всё чаще тяготеет Гамзатов. Здесь второй из его излюбленных жанров. Здесь он является нам не как поэт-песнопевец, а как пытливый мудрец, доискивающийся до подлинного смысла вещей...

Переводить их не так-то легко. Порождённые философским раздумьем, они чрезвычайно далеки от канонической песни, от её склада и лада. Так как вся их ставка на лаконизм, на меткость, они требуют самой строгой чеканки... Здесь каждая буква на весу, на счету. Для этого жанра типична следующая, например, надгробная надпись Расула Гамзатова:

Такая огромная мысль, а Гамзатов вместил её в четыре строки. Лаконичнее выразить её никак невозможно. Мобилизованы только такие слова, без которых нельзя обойтись».

Литература, если рассматривать её в контексте затронутой Чуковским темы, состоит из оригиналов и переводов. Перевод может сделать автора мировой знаменитостью, без перевода даже самое хорошее произведение рискует остаться малоизвестным. Здесь есть много нюансов и сложностей. Но в целом развитие литературы весьма зависит от хороших переводчиков.

Гамзатова переводили большие мастера слова, которые и сами были талантливыми писателями и поэтами. Его недоброжелатели поговаривали, что Гамзатов не такой уж и талантливый, что его успех — заслуга, большей частью, переводчиков. Он и не отрицал, что переводчики сделали для него очень много:

«Действительно, если бы не переводчики, не было бы и меня. Они, во-первых, дали мне возможность узнать Гейне, Бёрнса, Шекспира, Саади, Сервантеса, Гёте, Диккенса, Лонгфелло, Уитмена и всех, кого я прочитал в своей жизни и без кого я не стал бы писателем. Они, во-вторых, открыли дорогу моим стихотворениям. Они перевели их через бурные реки, через высокие горы, через толстые стены, через пограничные посты и через самые прочные границы — через границы другого языка: через глухоту, через слепоту, через немоту».

Гамзатов сравнивал своих переводчиков с лётчиками, которые доставляют его поэзию к разным народам и в разные страны.

«Мне очень повезло с переводчиками, — говорил Расул Гамзатов. — Сначала И. Сельвинский, потом, когда в Литинституте учился, мои вещи начали переводить Я. Хелемский, Н. Гребнев, Я. Козловский, Е. Николаевская. Потом Р. Рождественский, В. Солоухин, Ю. Нейман, Ю. Мориц. Они аварского не знают, но почувствовали нашу землю, нашу культуру, наш язык. Спасибо вам, друзья!»

Список этот значительно шире. Ещё многие переводчики хотели переводить Расула Гамзатова и переводят до сих пор. Ему не приходилось искать переводчиков, они шли к нему сами. Но утверждать, что Гамзатова сделали переводчики, всё равно что говорить, будто Маршак сделал Шекспира или Бёрнса. Переводчики Гамзатова переводили и других национальных авторов, но результаты не всегда были столь впечатляющими. Впрочем, лучше всего об этом могут судить сами переводчики.

Яков Козловский в беседе с Евгением Некрасовым говорил:

«Всё это ерунда. Поэзия Гамзатова тем и интересна, что, о чём бы он ни писал, в ней всегда присутствует дух Дагестана. Переводчики тут ничего не могут придумать...

Я вам расскажу секрет моего дела. Нужно, во-первых, сохранить достоверность, чтобы вы читали мой перевод и верили, что именно так написано у автора. Во-вторых, стихи не должны вонять “переводизмом”, а то вот переводят среднеазиатские стихи — как будто арба тянется в горы. А нужно, чтобы переведённое стихотворение читалось, как русское.

“Поздно ночью из похода возвратился воевода” — это же Мицкевич, а в пушкинском переводе звучит совершенно по-русски...

Нет, Гамзатов — поэт самобытный, весь от Бога. Мысли, чувства и образы у него удивительные, яркие. Но вокруг всякого человека, который не ортодоксален и талантлив, немало завистников и клеветников. Какие только бочки на него не катили! Он же всегда держался независимо».