Случилось и еще более тягостное… Але пусть на мгновение, но показалось, что она и не просыпалась вовсе, и сейчас если встанет и пойдет вдоль берега, то не увидит никаких людей вообще; что длится и длится этот нескончаемый сон наяву, унылый и изматывающий… И тут все вокруг переменилось: море застыло в бездвижии, ветер дохнул близкой осенью — и свет померк. Тьма пока не настала, но она угадывалась, и это было вовсе не похоже на закат солнца или на пасмурный вечер, когда день затухает постепенно и устало; все изменило цвета вдруг, словно невидимая всесильная рука разом убрала свет.

Девушка свернулась клубочком и замерла; слезинки беззвучно покатились из глаз, она заплакала, не жалуясь ни на что даже самой себе, лишь всхлипывая тихонько, словно брошенный котенок, никому не нужный и никем не любимый в этом угасающем мире.

Сделалось холодно. Мир окрасился фиолетовым, будто из сущего он превратился вдруг в мрачноватую компьютерную имитацию, и только береговые ласточки продолжали встревоженно метаться над высоким берегом, расчерчивая своим беспокойством мерное пустое пространство и делая его живым.

Теперь Але снилось, что она в пустыне. Она лежала на песке обнаженной; теплые лучи ласкали кожу, лучи не палящие, нежные; да и пустыня была освещена будто и не солнцем вовсе, а загадочной звездой Гемма из созвездия Северной Короны, той самой звездой, что в соединении с Солнцем предвещает счастливую любовь и покровительствует успеху в искусствах. Аля даже заулыбалась от ощущения чего-то радостного. Правда, в горле першило чуть-чуть, словно от мельчайших крупинок соли, попавших на небо… Наверное, перекупалась.

Где-то невдалеке послышался хруст песка. Девушка повернулась и увидела варана. Спокойный, мощный, он неторопливо карабкался вверх по песчаному кургану, но девушка знала, что этот громадный ящер ей совершенно не опасен; по крайней мере, он не опасен ей так, как опасен для своих собратьев, выживших каким-то чудом, попавших в наш мир из страшного и мистического мира рептилий, продолжающих бесконечную смертельную схватку… Схватку за что? Ведь этим жутким хищникам уже никогда не стать господами в мире под новым солнцем, но они продолжают сражаться с истовостью и упорством потому, что это даже не смысл, а способ их существования.

А варан оказался вдруг рядом, повернул массивную башку, и девушке на миг стало страшно: ящер смотрел на нее совершенно по-человечески; в его взгляде были и мольба о понимании, и скорбь… "Так, значит, они были мыслящие? А мы самодовольно считаем их мир примитивным просто для собственного оправдания?

Оправдания духовной нищеты и жестокости?"

Ящер снова мотнул лобастой головой и ткнулся девушке в плечо. Аля открыла глаза. Рядом стоял Маэстро. Тяжелая сумка покоилась у его ног. Присев на одно колено, он наклонился к девушке и спросил:

— Сладко спалось?

— Это ты?..

— Плохо себя чувствуешь? — Маэстро пристально посмотрел на Алю.

— Угу. Как побитая. Надувным ленинским бревном.

— Чем?

— Бревном. Ленинским. Надувным. Тем, что вождь пролетариата на субботнике таскал.

— Хм… Сейчас твои ровесники и не знают, кто такой Ленин.

— Я — из продвинутой молодежи.

— Замерзла, продвинутая?

— Чуть-чуть. — Аля взглянула на море: солнце уже готовилось купаться в его волнах, значит, уже вечер, и не ранний, а она проспала в общей сложности несколько часов. Сейчас ее бил озноб. — А во сне было много солнца… Наверное, перегрелась, — вздохнула девушка. — И сны эти…

— О снах ты расскажешь по пути, ладно?

— А по пути — куда?..

— Помнишь анекдот? «Ша, уже никто никуда не идет».

— Не поняла. Поясни.

— Мы будем просто гулять. Вдоль берега.

— А-а-а…

— Я суеверен.. А дорогу «закудыкивать» — дело неважное. Уразумела?

— Поняла, не дура. Гулять — так гулять. Прямо как в песне. Вот только…

Влад, нам что, снова нужно убегать?

— Да.

— Значит, «разведка боем» не удалась?

— Как раз наоборот. Ведь я жив. Они собрались быстро. Маэстро привычно проверил оружие, забросил за плечо обе сумки и быстро и пружинисто пошел вперед вдоль берега, в сторону от пляжа. Аля заспешила за ним.

Идти было трудно. Голые окатыши то и дело выскальзывали из-под ног, постоянно попадались участки с мокрым и зыбким песком, и вскоре обувь у девушки и ее спутника промокла, пропиталась песчаной взвесью и стала ощутимо натирать ноги… А тут еще и трава… В некоторых местах с обрыва сползли мощные многотонные пласты, перекрыв побережье жутким нагромождением бурых и серых камней; завалы стояли плотно, а вода и ветер сделали их подобием сказочных лабиринтов. Такие приходилось обходить, забирая далеко к берегу, ползти по каким-то «овечьим» тропкам, продираться через довольно высокие и плотные заросли неведомой травы, растущие где попало… У Али тогда просто замирало сердце: она жутко боялась змей, и опасение наступить на злобную пресмыкающуюся гадину превращало ее путешествие, так опрометчиво названное Маэстро прогулкой, в сущую муку.