– Это подтверждает тот факт, что он женился на ней и, по слухам, сделал это даже дважды?
– согласился Арт.

– Да, первое венчание было тайным, а вот уже второй раз они не скрывались. Моя мать не была соперницей великолепной герцогине Альба. Слишком разные они были. Буквально во всём. Начиная от характеров и заканчивая положением в обществе. Поэтому предположение, что моя мать могла отравить герцогиню в высшей степени не правдоподобно.

– Полностью согласен. А почему покойная Розалия Альба так не считала?

– Она считала, что отравили Марию дель Пилар, герцогиню Альба одной из красок Гойи. В те времена они почти все были смертельно ядовиты.

– Ну, да, как например знаменитый Парижский зелёный. Один из самых ядовитых пигментов, используемых в живописи, - сказала я.

– Да, я вот тоже помню. Прусская синь!
– воскликнул Арт.

– Нет, ты путаешь, милый. Прусская синь или Берлинская лазурь, разумеется, активно использовалась в живописи, но ещё она служила антидотом при отравлениях!
– возразила я.

– Да, точно. Антидот. Кажется, применялся при отравлении солями талия и цезия, - кивнул мне Арт.

– Но самым ядовитым безусловно был жёлтый цвет. Неаполитанская жёлтая. Её готовили из свинца и соли сурьмяной кислоты. Вот в отравлении именно этой краской и подозревают мою мать. Глупость и дикость. Не было у моей матери ни малейших причин желать смерти герцогине, - сказала графиня Кастильо-Фьель.

– А почему именно красками её отравили? Мало ли ядов в мире?
– удивилась я.

– Гойя на тот момент жил у герцогини Альба. И красок в особняке было огромное количество, и воспользоваться ими мог кто угодно. Моя мать бывала вместе с отцом в особняке, посещала мастерскую Гойи, и у неё был к ним доступ. В мастерской у художника они валялись в беспорядке, и он сам вряд ли заметил бы пропажу.

– Но получается, это мог сделать, кто угодно?
– уточнила я.

– Да. Это было не сложно. О том, что краски ядовиты было известно всем. Неаполитанская жёлтая краска прекрасно растворяется в красном вине, и цвет его почти не изменится. А если добавить немного магии, совсем капельку, то и вкус останется прежним. Это не сложно при любом количестве магии, - пояснила графиня.
– Так что, сделать это мог кто угодно. Даже у некоторых слуг герцогини Альба была магия. Вот и делайте выводы сами.

– А этот старый скандал о том, кто был моделью «Обнажённой Махи»?
– спросила я.

– И что? Моя мать на тот момент была любовницей моего отца. Практически никем в глазах общества. Если скандал и мог повредить чьей-то репутации, то уж скорее речь должна идти о герцогине Альба. Что плохого он мог принести моей матери?
– пожала плечами графиня.

– А если бы герцогиня Альба наоборот подтвердила, что это она на полотнах Гойи?

– Опять-таки. Эта информация повредила бы самой герцогине и её наследникам. Но никак не моей матери.

– Чем же тогда вас шантажировала Розалия Альба?
– удивился Арт вполне закономерно.

– Она собиралась поднять шум и вспомнить эту забытую историю. Якобы у неё были доказательства отравления. Но сам факт того, что Марию дель Пилар отравили совсем не указывает на мою мать, как на виновницу. Мало ли кто её мог отравить, - снова спокойно пожала плечами графиня.

– Согласен. Ваша мать была современницей Гойи и Белой герцогини, но это совсем не говорит, о её причастности к отравлению…

– Совершенно верно. У мамы не было ни возможности, ни мотива, ни желания убивать Белую Герцогиню. Она не была её наследницей или соперницей в любви, - кивнула графиня.

– В ту ночь вы вышли из своей спальни одной из последних. Почему? Не слышали шума?
– спросил Арт.

– Нет, почему же, услышала. Грохот был страшный. Но я очень плохо просыпаюсь и встаю. И мне стоило больших усилий встать с кровати и выйти на голоса.

– А с кем вы приехали в тот вечер в особняк герцогов Альба?

– С Эскамильо Хабанера де Салаверри.

– С тореадором?

– Ну, он не только тореадор. У него немало профессий. Вы бы удивились, узнав обо всех, - и она странно так улыбнулась, заинтриговав до невозможности.

– А почему вы выбрали именно его?
– не отставал Арт.

– Потому что именно ему я доверяю. А ещё мне захотелось немного эпатировать публику. Эскамильо не самый желанный гость в таких домах. Слишком ярок, дерзок, напорист и самолюбив. Настоящий испанец!
– и она глянула на Арта, который испанцем не был, не смотря на то, что он и его предки жили тут уже много лет.