Так что сказанные Иваном слова пребывали вдалеке от сопереживания с Ар-Тахисом об его потери. А он явно жил ещё прошлым, которое казалось ему теперь значимым, не то, что быть гардой, хотя и во власти женщины, подарившей ему счастье, как мужчине.

– Ладно, как знаешь, – не дождавшись вразумительного ответа, отстранёно сказал Иван. – Ага! Вон она где.

Иака что-то обсуждала с женщинами, окружившими её кольцом.

– Вассa! – позвал её Иван. Она тут же раздвинула женщин. – Я ухожу. Желаю хорошо здесь устроиться. И добра… Да, если здесь есть другие люди, то живите с ними в дружбе… Прощайте!

Иван сказал всё будто бы правильно, но сам не верил сказанному: какая там может быть «дружба»? Встретятся, передерутся…

И кто инициатор? Он сам!

И чтобы больше не слышать ответов или просьб и не наговорить ещё чего-нибудь с пафосом или, напротив, худшего, Иван схватил Джордана за руку и ушел во время.

Поселение дурaков свободно раскинулось вдоль берега реки, делавшей здесь крутую излучину. Жилища их – большие деревянные кубической формы остовы – были покрыты шкурами различных животных и располагались на поверхности. Между ними пробиты тропы. Вокруг высились крупные деревья – дубы и сосняк, а подлесок отсутствовал, вырубленный, наверное, на дрова. Оттого сквозь редкие стволы можно было обозреть все постройки и пологость берега. На берегу, заставленном узкими длинными в два-три бревна плотами или мосткам, кипела жизнь. Мужчины и женщины, дети и старики занимались пока что непонятным для Ивана делом: беспорядочно сновали вдоль кромки воды, перетаскивали похожие на корзины ёмкости, покрикивали друг на друга или подбадривали сами себя. Всё это – полная противоположность вялому, почти полусонному существованию кветов.

Дурaки – люди той же расы, что и кветы, но выглядели стройнее. У них были короткие стрижки, одежда закрывала всё тело, даже на ногах надета какая-то обувь до икр ног.

– Да, поистине немцы, – засмеялся Иван и пояснил Джордану: – Кветы не знают их языка. Вот и называют их немыми. У нас когда-то так называли не знающих русского языка выходцев с запада… Как раз отсюда. Надо же! И одевались они иначе, чем у нас… Да-а…

Последнее относилось уже к Джордану. Дряблая кожа на его голове, недавно совершенно голая, стала, будто глаже, и засеребрилась редкими мягкими волосками. Пребывание в прошлом ему пошло в прок. Уж если он не молодел, то эгепия, возможно, теряла над ним власть.

– А ты знаешь их язык?

– Пока нет, но узнаю, – уверенно сказал Иван. – Но для этого мне надо с ними пообщаться… как бы это… ну, да в непринуждённой обстановке. Чтобы они как можно больше чего наговорили, а я бы послушал. Итак… «И снова бой, покой нам только снится», – процитировал он. – Пошли к ним!

– Ты что, с ними драться собрался?

– С чего ты взял?

– Так ты же про бой говорил.

– А-а… Это не я сказал. Один поэт. Иносказание. Я имел в виду, что всё надо делать сначала.

На берегу их заметили, как только они ступили на одну из дорожек, ведущих к реке. Однако той суеты и тревоги, встреченной Иваном, когда он появился в виду поселения тлиппов, не возникло. Обычное любопытство к сторонним, по-иному одетым людям. Тем не менее, на пути ходоков к возможному месту выхода их к реке, беспорядочное как будто бы движение массы дурaков стало уплотняться и, в конце концов, между берегом и ходоками возникла плотная стена людей.

Иван жаждал как можно быстрее услышать от них возгласов, реплик, негодующих выкриков или каких-то других высказываний, пусть угрожающих и нелицеприятных, чтобы активизировать лингвам, но дурaки молчали. Это как зрители, захваченные необыкновенным зрелищем, затаились, дабы не пропустить ни одного движения или жеста, производимых лицедеями.

Создавать вокруг себя временнoй барьер Иван не торопился, но на всякий случай придерживал Джордана за плечо.

– Они, наверное, и вправду немые, – вертя головой, предположил Джордан.

И тут же из немой толпы послышался выкрик на языке ходоков, не то радостный, не то возмущённый:

– Почему это немые?

– А то! – прижался к Ивану фиманец, так же как и Иван не ожидавший услышать здесь ходока во времени.

А тот, пока не видимый, требовательно и грубо вопрошал:

– Вы кто?.. Ходоки во времени? Откуда вас к нам занесло?

Наконец, вперёд протиснулся высокий, но тощий мужчина неопределённого возраста. Черты лица его, конечно, выдавали общий образ обычного человека этого времени, но было в них нечто и от будущих европейцев: не так сильно выдавались надбровные дуги, волосы прямые, впалые щёки, нос почти прямой. И речь его на языке ходоков против того, на котором говорила Иака, обладала чистотой, что могло означать его частое и непосредственное общение со многими ходоками или правильную постановку от кого-то, хорошо знающего этот язык.

– Чего молчите? – вновь спросил он с вызовом, с чувством превосходства. – Или не туда попали, куда хотели?

– Вижу, ты тоже ходок, – спокойно сказал Иван, хотя развязное поведение дурaка удивляло: так собратьев по дару ходьбы во времени никто никогда не встречал. – Тогда всё будет проще.

– Что проще? Так зачем пожаловали? – спросил местный ходок и, обернувшись к соплеменникам, что-то сказал им.

Те загалдели. Кто-то засмеялся, а кто-то с угрозой поднял кулаки.

– Как зачем? – вздёрнулся Джордан. – Чтобы на тебя посмотреть. Какой ты, значит, у нас красавец.