Несмотря на то, что рек и речушек здесь текло превеликое множество, старшины и отдельные из них представители почти целый день не могли решить, где им организовать новые поселения.

Иван в их выборы и споры не вмешивался. Вокруг щедрая природа, осень, фрукты. Они с Джорданом бродили вдали от хакаров. Вначале Джордан по обыкновению влез со своими суждениями, но так же как у кветов, никто не знал его языка, кроме того, его плешивая голова, хотя уже и покрытая слабой растительностью, приводила хакаров к искушению стукнуть по ней кулаком. И пару раз втихомолку стукнули, не сильно, но обидев Джордана надолго.

– Не лезь к ним, и никто тебя не тронет, не принял его жалобы Иван.

Джордан надкусил яблоко, скривился от его кислоты, отбросил огрызок и выплюнул надкушенное.

– Удивляюсь я тебе, КЕРГИШЕТ.

– С чего бы это? – лениво отозвался Иван, разомлевший от безделья.

– Спокойный ты человек. Смотрю на тебя и удивляюсь. Ничто тебя не трогает, не волнует особо.

Иван непонимающе посмотрел на фиманца. Что-то новенькое в его адрес.

– Это меня-то не волнует? Как одна единственная селёдка в бочке мотаюсь во времени, занимаюсь чёрте чем! Даже переселением… – Иван начал заводиться. – Я их уговариваю, а в ответ порой получаю кукиш… Ты это считаешь спокойствием?.. Это тебе лишь бы трепануться, не отвечая ни за что!

Возмущённый спич Ивана и выпад в него Джордан пропустил, похоже, мимо, даже не заметив его.

– Я о том… Они там до драки дошли, а ты мог бы им помочь, подсказать… Мог бы я с ними говорить…

– Что подсказать? Как им жить?

– И это тоже.

– Что – это? Как жить? Да у них своя вековая мораль и свои отношения. У них мыслительный аппарат, – Иван постучал кулаком себе по голове, – отличается от нашего, как наш от обезьяненного. Кто я для них?.. Сами решат без меня и без тебя, тем более.

– Ну, без тебя-то… Что они без тебя?

Джордан явно не льстил, а рассуждал, но так, словно Иван не знал, а он убеждал его, кто он есть для хакаров.

– Ладно! Уговорил. Пойдём к ним, – вдруг решил Иван. – Пора и в правду заканчивать этот базар.

Ахра встретил Ивана почти такими же словами, конечно не зная слова «базар».

– Давай сделаем так. Ты своих дурaков вышколил. Так возьми всех под себя. Как всегда делал, строптивых пробей в прошлое, чтобы мозги проветрили. Подержи там, пока не утихомирятся и не поймут, что мнение других надо уважать, а не только своё.

– Так, КЕРГИШЕТ! – поддержал Джордан.

Но Ахра глянул на Ивана с укором.

– У нас так нельзя. Одному над всеми…

– Что нельзя? – взвился Джордан.

– Помолчи! Но тогда, что можно?

Ахра оглянулся на спорящих, им было не до него.

– Я только тебе скажу, куда кого поместить. И ты сделай так. А уж потом я постараюсь разобраться с ними… Если надо будет…

– Разумно… Тогда…

Иван в двух словах объяснил Ахре, сославшись на опыт с кветами, что нужно сделать для подготовки к переселению. То же самое, не слушая реплик и протестующих выкриков, сказал старшине родов, после чего, опять же не дав им времени на ненужные рассуждения, вернул всех в их в родные поселения. А Джордану сказал:

– Сходим домой. Помыться и побриться над. Да и отдохнём.

– А что отдыхать-то? Я не устал. Ты оставь меня тут. То да сё, Ахре помогу, а?

– Нет уж, – не поддался Иван. – Домой! А Ахра без тебя разберётся.

Джордан забубнил. Но что и как смог бы сделать, оставь его Иван у дурaков, он досказывал уже в квартире Ивана на третьем этаже в пятиэтажном доме жилого района Санкт-Петербурга начала двадцать первого века новой эры.

Ахра разобрался только с дурaками. К возвращению Ивана у них всё было подготовлено к переселению. Всякого скарба, не в пример кветам, оказалось всего ничего: в основном снасти для ловли рыбы и примитивные луки, что порой мастерят дети в настоящем времени Ивана, правда, с каменными наконечниками, способными убить мелкую дичь. Жилища хакаров – срубы – из-за непритязательности они решили оставить на старом месте без сожаления. Да и вообще, предстоящая переброска неведомо куда из насиженных мест воспринималась дурaками, на взгляд Ивана, легкомысленно. У некоторых из них в руках ничего, кроме аляповатого сачка для ловли рыбы, не было. Единственное, что им было оставлять и о чём и сожалеть, так это ямы с запасённой рыбой. Запах её распространялся далеко.

– Мы её стали запасать к зиме, – говорил Ахра. – Зимой она замёрзнет. А когда её растаешь немного – еда хорошая. Оставлять жалко.

Но Иван, нюхнув, наклонившись над одной из ям, едва не свалился в неё от одуряющего запаха. Поэтому перемещать тухлые запасы дурaков наотрез отказался, сославшись на якобы невозможность перемещения грунта, окружающего ямы. Ахра такой ссылкой удовлетворился. И вскоре дурaки в тех позах, в которых их застала переброска, стояли на берегу ещё безымянной для них реки.

Трудности, как и ожидал Иван, поджидали его в других трёх поселениях хакаров. И в каждом – своё.

Некоторые не хотели иметь в соседях какой-то род и требовали, да, именно требовали избавить их от общения с противной стороной. Другие сами, опять же требовали, отселить их отдельно, чтобы не видеть и не слышать о других хакарах. Но были и третьи. Они не желали переселяться. И что особенно возмутило Ивана, они требовали гарантий безопасности, если они здесь останутся. Объяснений Ивана они словно не слышали, так что он, хотя после эксперимента с тлиппами зарёкся это делать, вынужден был кое-кого «макнуть» в сугроб будущего лета, сразу убедив их в необходимости переселения.