— Доброе утро, малышка, — улыбаюсь.

Ее лицо комично морщится в отвращении.

— Громов, ты что здесь опять забыл?

— Решил проводить тебя на пары.

— Это попахивает сталкингом, — произносит недоверчиво, оглядывая меня с головы до ног. — Будь мы в Америке, я бы запросила для тебя судебный запрет на приближение ко мне.

— Как хорошо, что мы не в Америке, а в старушке России и у нас такого запрета нет. К счастью для меня.

— Я поеду на автобусе, — бубнит Лера. — У тебя все еще нет прав, Громов.

— Вот так совпадение. Я тоже сегодня поеду с тобой на автобусе. А после мы сгоняем за твоей машиной и выясним, какого хрена тебя так долго с ней маринуют.

Матвей

Лера поправляет копну темных волос, лежащих на ее плечах, и недоверчиво косится в мою сторону. Подавляю в себе желание нахлобучить на ее голову капюшон.

— Ты решил встать на путь истинный и заняться благотворительностью? — спрашивает, делая шаг в сторону остановки.

Пожимаю плечами.

— Сама сказала, что я тебе должен. Вот отдаю долги.

— Какая прелесть.

Обгоняю девчонку и, повернувшись, иду спиной вперед, продолжаю на нее пялиться, пытаясь понять, что же в ней так цепляет.

Объективно раньше меня такая внешность не вставляла. Она низкого роста, темноволосая с чуть отекшим после сна лицом и совсем без косметики. Губы полные, сочные, и я который день дрочу на них в душе, представляя, как они будут смотреться на моем твердом члене или как они сомкнутся, если протолкнуть между ними палец. Глаза карие, всегда серьезные, даже если улыбается, что она делает крайне редко. И это еще один пункт, которым я хочу заняться. Хочу, чтобы улыбалась чаще и громко смеялась.

— Громов, с твоим везением ты сейчас споткнешься о какой-нибудь бордюр, проломишь голову, и опять тебе придется вызывать неотложку. Иди нормально, — понукает меня строгим голосом Лера.

Улыбаюсь, поигрывая бровями.

— Переживаешь за меня?

— За себя переживаю, потому что не смогу бросить тебя, истекающего кровью, и опять потрачу на это кучу своего личного времени.

Засунув руки в карманы бомбера, продолжаю пятиться.

— Ну супер же. Я хочу, чтобы ты тратила на меня все свое личное время.

— Очень самонадеянное заявление. — Прячется за своим термосом и делает глоток. — Ты правда собрался ехать со мной в универ?

— Каждое утро, — подтверждаю кивком.

Да, я реально хочу прокатиться с ней в семь тридцать утра на автобусе, битком набитом людьми, и да, я собираюсь подождать, пока она закончит свои дела в универе, и съездить с ней за ее машиной. Зачем мне это надо? Да хер знает. Просто хочу тусоваться с Лерой рядом. Даже если она смотрит на меня как на подсохшее на солнце говно, то есть без всякого эмоционального окраса. Еще проще — никак.

— Тебе больше заняться нечем?

— Я свободен как птица. Волен лететь куда хочу, и делать что хочу. А хочу я тебя. — Раскинув руки в стороны, делаю взмах, пародируя крылья.

Резко остановившись, жду, когда влетит в меня на полном ходу.

Давай же… улыбнись. Уголки ее губ еле заметно дергаются, и у меня в груди теплеет.

— Петухи не летают, — фыркает и в последний момент уходит от столкновения наших тел, опять меня обломав.

Строптивая и сложная. Ничего не меняется. Но я не собираюсь так быстро сдаваться или сливаться. Мне все в кайф. Впервые за последний чертовски сложный и темный год я ощущаю себя живым.

Добравшись до остановки, трамбуемся в автобус, протискиваясь на широкую площадку к окну. Лера встает к нему спиной, а я напротив, отгородив ее от других людей. Пару раз в бочину мне прилетают резкие толчки локтями и сумками других людей. Недавно зажившие ребра ноют, но я, сцепив зубы, терплю.

Коротышка открыто пялится в мое лицо, изучая его своими шоколадными глазами. Ресницы у нее длинные, темные и пушистые. Молчит, поджав губы. И я молчу. Смотрю в ответ и думаю лишь о том, как бы ее засосать и при этом не схлопотать по роже и по яйцам. Не уверен, куда прилетит быстрее.

— Что слушаешь? — спрашиваю тихо, заметив в ее маленьком ушке белый наушник.

Вытаскивает из кармана яркий радужный футляр и, достав второй наушник, безмолвно протягивает мне.

Наклоняю голову и, повернувшись в ее сторону, даю ей возможность самой его вставить. Лера медлит всего секунду, а потом ее пальцы аккуратно касаются моего уха. По венам разливается тепло от этого прикосновения. В груди словно раздувается огромный шар. О сексе в этот момент совсем не думаю. Это непохоже на прилив возбуждения, который обычно оседает тягостной пульсацией в паху. Это что-то иное, ничто не напоминающее.