Вкус поцелуя раззадорил, показал, что женщина ведёт себя искренне, что физическое слияние для неё не главное, что она хочет духовного контакта и полного доверия.

И тогда мне стало страшно. Это уже, когда не просто секс, а настоящий интим, измена! Нельзя начинать новые отношения, пока не разобрался с предыдущей романтической связью.

Леночке я ничего не обещал, мы даже поговорить о будущем серьёзно не успели, и всё же… мы не объяснились, не расстались.

Люба была здесь и сейчас. Такая податливая, такая горячая, такая влажная.

Кровь прильнула к её одухотворённому лицу, дыхание сбилось. Она была готова принять меня целиком.

Предвкушение волнующей радости мощно пульсировало во мне, заставляя напрягаться.

Её ноги были такими белыми, так призывно алел меж них полураскрытый уже влажный бутон.

Я стоял перед ней на коленях, потому чётко видел, как медленно скрывается важная часть меня в недрах изумительного цветка.

Удивительно приятно чувствовать, как скользкая глубина мощно засасывает раздутый предмет, увеличивая сокращением интимных мышц компрессию, как восхитительно горячий вакуум втягивает в себя внимание, заставляя повторять и повторять замкнутый внутри её тела цикл возбуждающих движений.

С женщиной творилось нечто невероятное. Она закрыла глаза, сжала губы, перестала дышать, подтянула к груди ноги, напрягалась. Потом резко дёрнулась, останавливая руками моё путешествие в глубинах интимного космоса.

– Замри!

Сладкие судороги исказили её лицо, сотрясали тело, в то время как я не в силах был прекратить неистовый выброс своих эмоций.

Отдышавшись, дождавшись, когда спазмы затухающего оргазма покинут остывающие в любовном изнеможении мышцы, мы, не сговариваясь, захохотали.

– Пожалуй, – пошутила Люба, – оценка твоих способностей оказалась несправедливой.

– Я тоже про тебя так подумал.

Пришлось повторить всё сначала, теперь уже без спешки, вдумчиво, со вкусом.

Потом ещё и ещё.

Сбросив накопившуюся за долгие месяцы безбрачия энергию, мы голышом уселись друг против друга.

Спать уже не хотелось.

Курили, с наслаждением потягивали из бокалов красное вино, легко и непринуждённо беседовали, словно не было между нами неприязни, будто знаем друг друга всю жизнь, с самого рождения.

Напиток оказался так себе, но пьянил. Дым и беседа добавляли романтики. Пришло время для откровенности. Видимо накопилось в нас всякого, в основном шелухи, состоящей из обид и разочарований.

Делились впечатлениями, забавными и драматическими историями из прошлого, перебивая, обнажая до донышка изнанку души.

Когда закончилось вино, разговор объединил мысли в нечто цельное.

Мы обнялись, теперь уже предельно искренне, по-настоящему, с чувством.

На её глазах блестели слёзы.

Я тоже был до крайности растроган случившимся.

Наши судьбы оказались чем-то неуловимо схожими. Иногда мне удавалось предугадать следующий поворот в сюжете её повествования, потому, что в моей жизни такие события тоже имели место.

– Давай, сгоняем в ночной магазин, купим ещё вина. Мне давно не было так уютно, так хорошо в собственной квартире, – предложила Люба.

– Пожалуй, соглашусь. Я тоже давно не был таким счастливым. Удачно меня тебе подарили. А что мы скажем твоей подруге, ведь она наверняка не рассчитывала на подобный результат?

– В каждой шутке есть доля шутки. Сама виновата. Забавляться подобным образом жестоко и глупо. Её проблемы. Как услышала и поняла, так и поступила. А на тебя я просто рассердилась, когда прогонять стал.

– Ну и ладно. Поцелуй меня.

Мы долго, со вкусом целовались. Потом вспомнили желание купить вина. Оделись и пошли в ночной магазин.

В павильоне полусонная скучающая продавщица слушала Софию Ротару на молдавском языке. Романтикэ – мье тристеця ши инима, романтикэ – кэрунтеця ши лакрима, романтикэ сингуря, сау ку драгост я романтикэ вой рэмыня, – с чувством голосила певица.

Мы быстренько выбрали вино. Чтобы не ходить лишний раз, взяли две бутылки, ведь разговор, судя по всему, нам предстоял напряженный и долгий.

Вдобавок приобрели сигареты и закуску.

Люба вышла покурить, я остался расплатиться.

Неожиданно на улице раздался душераздирающий женский крик.

Я выскочил как подорванный.

Кричала Люба. Оступилась на ямке в асфальте, которую не заметила в темноте, подвернула ногу. Лежит как раненая птица и кричит от боли.