– А давай. Я ещё не всё оценить успела. Чёртова нога. Но осторожненько, думаю можно.

– То же самое хотел предложить. Будет забавно. Представляю себе двух раненых динозавров, умирающих от боли, которым, тем не менее, приспичило заняться сексом. Такой кайф, наверно, исключительно для нас, убитых горем романтиков. И сейчас мы его испытаем. Ты Любка, прелесть! И… и уже мне нравишься. Честно-честно, заработала твёрдую четвёрку. Как здорово, что меня тебе так вовремя подарили.

– Скажи честно, я тебе действительно нравлюсь?

– Как тебе сказать, чтобы не обидеть…почему немножко-то? Очень даже множко. Но у меня прицеп – девочка и мальчик. Мальчик, вот… и девочка.

– У нас, Антон. Это у нас мальчик… и девочка.

– Ты чего это – замуж напрашиваешься?

– Вроде как. У меня своих детей нет, и не будет. Неудачный аборт, ещё в юности. Я ведь дважды вдова, девчонкой первый раз замуж выскочила. Вбила себе в голову, что сначала надо на ноги встать. Вот, сам видишь – прилетело. Встала не на ту ногу. Так решил или нет? Два раза предлагать не собираюсь.

– Так мы же познакомиться, как следует, не успели.

– В процессе познакомимся. Прямо сейчас и начнём.

Прошёл месяц или немного больше. У Любы сняли гипс, мои синяки полностью зажили.

Удивительно и странно, но мы как-то сразу стали полноценной семьёй.

В один из дней захотелось нанести визит вежливости Леночке. Было желание сказать ей огромное спасибо, выразить благодарность за подаренную любовь и семейное счастье.

Мы не поскупились, купили хорошее вино, замечательную закуску, цветы, торт.

Леночка нас на порог не пустила.

Обиделась.

На кораблике бумажном

Наша юность вдаль умчалась.

Что казалось нам неважным –

Самым главным оказалось.

Всё так близко, всё так тонко,

Только это вспомнить мне бы,

Как смеялись нам вдогонку

Две звезды в высоком небе.

Вадим Хавин

Девушка, как и все в её юном возрасте, мечтала о любви, страстно восхищалась естественной природной красотой и, как ни странно, наслаждалась одиночеством.

Представляете себе такое удивительное, больше того, странное несоответствие – кого и как она собиралась любить в уединении, разве что саму себя.

В самом начале лета Лариса присмотрела место на высоком берегу реки, на крутом её изгибе, обращённом на запад.

Когда-то на этом пустыре был разбит небольшой городской парк. Мама рассказывала, что в выходные дни там играл духовой оркестр, было людно и весело.

Потом парк перенесли в другой конец города, где выстроили Дворец культуры, а на этом месте поставили детский туберкулёзный санаторий.

Теперь ни от того, ни от другого не осталось следов, кроме огромных лип, высотой с многоэтажный дом, и каменной арки с коваными воротами на самом входе, небольших ровных площадок и зарослей мелколесья, сквозь которые не пробраться.

Лариса бывала здесь множество раз, потому, что в этот заброшенный уголок никто не забредал. Здесь было сухо и тихо, именно то, что она любила.

Однажды Лариса задержалась на этом бережке немного дольше обычного и увидела волшебство – удивительной красоты закатную феерию.

Понятно, что финальную гастроль отправляющегося за горизонт солнца, декорированную разноцветным цветовым шоу, девочка видела многократно, но основную часть постановки обычно скрывали городские постройки, деревья и неровности городского пейзажа, а с высокого берега было видно гораздо больше.

В тот раз она увидела абсолютную гармонию редкостной, чарующей, неземной, просто ослепительной красоты, которая была динамичной, подвижной.

Багровое, кроваво-красное, оранжевое, малиновое, пурпурное, фиолетовое и жёлтое зарево заполняло значительную часть горизонта. Цвета были яркие, сочные. Они переливались, вытягивались, просачивались друг в друга, смешивались, словно кто-то там, в вышине, орудовал гигантским миксером.

Всё это великолепие в полном объёме отражалось в неподвижной глади речной воды, меняло очертания и таяло постепенно, вливаясь одновременно вглубь души сгустками беспричинного ликования и радости.