Шрифт:
— У тебя в бригаде были партизаны и с ними радистка Леся, — прервал Лебедева Майборский.
— Да, была. Чернявая, скромная девушка. С нею еще двое: один осетин, Шмиль, другой — Устин, минер, бронебойщик, на все руки мастер…
— Фамилию Леси знаешь?
— Разве у таких, как она, есть фамилии? Она же разведчица-парашютистка.
— У тебя была Леся Тулина, дочь погибшего начальника пограничной заставы. Его имя в моей бригаде носит танк-знаменосец!.. Я ей после боя на том берегу написал письмо. Думал, если не встречу здесь, так ей передадут. Оказывается, она уже в штабе генерала Шаблия.
— Да, — кивнул Лебедев. — В партизанском штабе. Чай будем пить?
— Можно и попить, — задумчиво произнес Майборский.
На КП вошел солдат, доложил:
— Бронетранспортер готов!
Лебедев встал из-за стола.
— Поехали, Виктор Петрович, на рекогносцировку.
— С левого берега старшина Луденко не явился? — спросил Майборский у солдата.
— Только что прибыл на полуторке, привезшей боеприпасы.
— Очень хорошо. Луденко тоже поедет с нами.
Выйдя из землянки, Майборский посмотрел на блиндаж, в котором еще несколько дней назад дежурила Леся на радиовахте. Вот если бы она и сейчас была там. Он бы зашел, поздоровался. Леся, конечно, удивилась бы. Последний раз они виделись очень давно, накануне войны, 21 июня.
В тот вечер он, старший политрук, привез на Пятую заставу кинофильм «Танкер «Дербент» и два отделения пулеметчиков из резервной группы — на той стороне Прута уже скапливались грозные тучи войны. Тогда он подарил ей гуцульскую шкатулку — в честь окончания десятого класса.
«Да, это я, Леся, — сказал бы он. — Вот куда занесла тебя судьба…»
А что бы еще сказал! Хватило бы смелости признаться ей в любви? Нет, едва ли. А как хотелось все это время ее увидеть! Хорошо, что она есть на свете. Когда лежал в госпитале, она для него была как воздух бессарабской степи над Прутом, как вода из карпатских родников. Думал о ней, и боль отступала, и на душе становилось легко-легко…
Майборский провел рукой по глазам. Единственное, что его немного утешало, — Леся сейчас на радиоузле партизанского штаба. А это все-таки не передовая на фронте.
Вдруг лес наполнился свистом снарядов, взрывами. Треснув, с сосны упала ветка. Вздрогнул дуб, зашелестели еще крепкие, зеленые листья.
Лебедев и Майборский упали на землю.
— Черт возьми! — выругался Лебедев. — Каких-то двести метров от КП до бронетранспортера, а приходится чуть ли не ползком добираться.
— Все в жизни относительно, Гриша, — улыбнулся Майборский.
— Знаю. Иногда двести метров значат всю тысячу километров…
Когда артналет прекратился, Лебедев и Майборский встали, отряхнули со штанов и с гимнастерок сосновые иголки.
Неподалеку заурчал мотор бронетранспортера.
18
Командир мотострелковой роты Павел Сероштан смотрел в бинокль на село Гуту, которое надо было взять сегодня, пока немцы не прислали сюда танки.
Село небольшое. Серые деревянные хаты. Есть и побеленные, как в степной Украине. Кровли соломенные и камышовые. Местами поблескивают и цинковые крыши. Возле хат хлевы, погребки, навесы, амбары, сады и огороды, а за огородами левады.
От Гуты на север и юг, на запад и восток четыре дороги. Одна из них пролегает в Святошино, другая на Пущу-Водицу. Эти направления могут понадобиться в будущих боях за Киев. Поэтому из Гуты и надо было скорее выбить немцев.
Мотострелки старшего лейтенанта Сероштана из бригады майора Лебедева не смогли взять село с ходу. Два немецких пулемета, стреляя наискосок с чердака высокой хаты, стоявшей на пригорке, и с хлева соседней усадьбы, перерезали дорогу красноармейцам, и атака захлебнулась.
Причина была еще и в том, что атаковали фашистов не обычные пехотинцы, а мотострелки, которые привыкли больше к ближнему бою. К вражеским окопам их всегда подбрасывают танки. Потом десантники прыгают с брони и завершают начатое танковыми орудиями, пулеметами и гусеницами. Но сейчас своих танков под Гутой нет. Да их мало и на всем Лютежском плацдарме.
Сероштан нервничал. Обидно было, что бойцы не могут овладеть Гутой.
В бригаде мотострелков Павла Сероштана знают как офицера, который встречался с глазу на глаз с генералом армии Ватутиным в июне сорок третьего, когда и немцы, и Красная Армия готовились к битве на Курской дуге. В то время командующий фронтом следил за подготовкой бойцов к «активной обороне».