— А вампиры вообще могут влюбляться? — поинтересовалась Рокси, когда та вновь отошла. — Ты ведь не вполне живой, так? Извини, если это звучит грубо…

— Рядом с тобой я оживаю, — признался он.

— Как это?

— Когда ты поцеловала меня…

— Это все после вечеринки. Я не соображала, что делала. А ты, вообще-то, тоже целовал меня в ответ, и еще как.

— Тебе понравилось?

— Не переводи тему. Ты сказал, что оживаешь. В переносном смысле? Бабочки в животе и все такое?

— Нет, Рокси, я оживаю в прямом смысле. Когда ты поцеловала меня, мое сердце забилось.

По здравом размышлении эту тайну он решил ей открыть. Она любопытна, ей захочется проверить.

— А обычно оно…

Лютер покачал головой.

— Мертвая тишина.

— Это странно, — заметила Рокси.

— Не то слово.

— А зачем тебе становиться живым? — полюбопытствовала она. — Ты ведь вампир, сильное бессмертное создание, со сверхестественными способностями, да?

— Да.

— Вот я бы ни за что не хотела лишиться моего дара. Я чувствую себя по-другому. Я как будто стала кем-то большим. Я могу влиять на мир. Делать его лучше.

— Мне по большому счету плевать на мир, — признался Лютер. — Я доволен им, когда окружение не слишком мне мешает. Но когда мое сердце забилось, я будто снова стал его частью.

Он вспомнил, как плыл по ночному озеру, и звезды дрожали на воде, и сам он был как крохотная песчинка в бесконечном космосе. От этого щемило в груди — там, где предполагалось быть его бессмертной душе.

О некоторых физических функциях, вернувшихся к нему после поцелуя, он решил пока умолчать — слишком откровенно для первого свидания. Хотя Джессика советовала ему гнать во весь опор, отбросив лишние хождения вокруг да около.

— А почему ты укусила Криса? — спросил он. — Часть любовных игр? Самозащита? Или ты испытываешь жажду, которую не можешь заглушить?

— Я что, на допросе? — с вызовом произнесла Рокси.

— Это и правда важно для следствия, — надавил Лютер. — Уж поверь, я точно не стану тебя осуждать.

Она усмехнулась и слегка расслабилась.

— Я не знаю, Лютер. На меня что-то нашло. Мы целовались, играла приятная музыка, и все шло просто идеально. А потом у Криса будто тормоза отказали. Но поцарапал он меня не так уж сильно, кстати. И я тоже сорвалась. Может, это связано с моим даром? Вроде как включились инстинкты самосохранения, как у супергероя.

— Ты ведь говоришь, что он лишь слегка тебя поцарапал, — напомнил Лютер. — От чего же ты защищалась?

— Есть еще одна версия, — пробубнила Рокси, отчего-то глядя мимо него. — Она довольно странная, но все же…

— Я весь внимание. Боюсь, простая версия нам не подходит. Не тот случай.

— Вдруг мой дар зависит от того — девственница ли я, — выпалила на одном духу Рокси, устремив на него пытливый взгляд.

Лютер же только порадовался, что на нем солнечные очки, а способность сохранять невозмутимость отточена до совершенства веком не самой простой жизни.

— Думаешь? — только и смог сказать он.

— Да, — приободрилась Рокси и, подавшись к нему, прошептала. — Женская невинность в мифах и легендах — это почти как ценный артефакт. Вроде волшебного меча. Или там, магического шара. Подсознательно я понимала, что потеряю не только девственность, но и свой дар, и потому отчаянно защищалась.

Рокси отпила апельсиновый сок, который поставила перед ней официантка, и облизнула губы. Лютер вздохнул, побарабанил пальцами по столу.

— У меня тоже есть наблюдение, которым я готов с тобой поделиться. Дерек Тосси сказал, что в последнее время Анна была слишком горяча в постели.

Рокси тут же покраснела.

— Не думаю, что я хочу это слышать…

— Я не придал его словам особого значения, но, быть может, речь шла именно об укусах? — предположил Лютер.

— Моя мама тоже была… как я? — поняла Рокси.

Лютер пожал плечами.

— Я так и не понял, кто ты. Уж прости, но классификации «цветочница» нет в системе бюро. Но если твоя мать была такой же, то девственность ни при чем.

Тем более в его планы вовсе не входит оберегать ее невинность. Нет, он будет тем героем, что достанет волшебный меч из камня, добудет золотое руно, пройдет лабиринт и заберет сокровище.

Официантка принесла равиоли, поставила тарелку перед Рокси и одобрительно глянула на непочатый стакан пива.

— Однако меня настораживает тенденция, — продолжил Лютер, когда женщина отошла. — Изменения в человеке, а потом смерть. Твоя мать, Луиза…