Она пожала могучими плечами.

— Что от них надо держаться подальше. Ну-ка, подуй, — она поднесла колоду к лицу Рокси, и та послушно дунула. — А теперь сдвинь.

Карты ложились на стол одна за одной, разбегаясь цветастыми дорожками.

— Вампир не любит солнечного света, пьет кровь, а его сердце не бьется, — перечислила она.

Потом вдруг перегнулась через стол и быстро схватила Лютера за запястье.

— Хм, — мадам Изабель пожевала губы и нехотя разжала пальцы.

А Лютер осознал, что это была проверка, которую он мог бы завалить, если бы Рокси не поцеловала его часом раньше. Почти прокололся. Расслабился. Потерял чутье.

Он все еще был в эйфории, сердце билось ровно как метроном, но червячок сомнений грыз душу. Что и говорить, поступок был опрометчивый, хотя и очень приятный.

— Бабушка, ты что, решила, что агент Фосберг вампир? — ужаснулся Перси.

— А ты его зубы видел? — поинтересовалась она.

Лютер облизнул клыки.

— Надо было в детстве брекеты ставить, — сказал он. — Сейчас уже поздно.

Мадам Изабель смерила его недоверчивым взглядом и вновь повернулась к Рокси.

— Две дороги, — сообщила ей. — На одной смерть и на другой смерть. И куда бы ты ни пошла, рядом красный валет. У тебя нет выбора, детка.

— А… чья смерть? — спросила Рокси.

— Без понятия. Перси, — позвала она. — Чтоб я тебя рядом с ней не видела. Понял? Красный валет… А ты у меня рыжий как солнышко. Я серьезно говорю, Перси! Позвоню о’Коннелу, и пусть дает тебе отпуск или вовсе уволит к чертовой матери…

— Бабушка, — строго сказал Перси. — Агент Фосберг пришел узнать о вампирах, а не выслушивать твои истерики.

Она сгребла карты и потасовала колоду, хмуря седые кустистые брови.

— Вампиры… — проворчала она. — Вот еще вспомнила: в храм им, проклятым, не войти. Ни на крестины, ни на венчание, ни даже на Пасху. Говорят, лучшее средство от вампиров — не кол в сердце, а освященным яичком в лоб. Но и святая вода тоже неплохо…

Когда они вышли из гадального салона, пропахшего тяжелыми ароматами масел, Лютер с наслаждением втянул свежий воздух. По коже от холода побежали мурашки, и собственное тело показалось особенно жарким и горячим. Живым.

Мадам Изабель произвела на него двойственное впечатление: она будто видела чуть больше остальных, но и ничего нового они не узнали, не считая сомнительного откровения про пасхальные яйца.

Лютер поймал ладонь Рокси, сплел свои пальцы с ее.

— Уже срывает? — испугалась она, пытаясь заглянуть ему в глаза, скрытые очками.

— Нет, — сказал Лютер, любуясь моросью, осевшей на ее ресницах мелкими прозрачными бусинками. — Но как насчет профилактики?

Забыть бы про этого вампира и сбежать в отель. Нормальная там кровать, зря Триша наговаривает. Однако Рокси отстранилась и высвободила руку, и Лютер недовольно оглянулся на Перси, вышедшего следом за ними.

— Бабушка просит помочь кое-чего, — виновато сказал он и протянул тетрадку. — Вот, агент Фосберг, посмотрите мои записи, там и новые — про погоду и дома, где никто не живет, а тут святая вода, — он всучил небольшую пластиковую бутылочку. — Бабушка держит у себя на всякий случай.

— А освященного яичка у нее не завалялось? — усмехнулась Рокси, но рыжий даже не улыбнулся.

— Знать бы раньше… — с досадой протянул он. — Вы потом в участок?

— Я позвоню, — пообещал Лютер. — Спасибо, Перси, ты очень помог.

— Вы простите бабушку, — виновато попросил рыжий. — Возраст, подозрительность… Ясно, что вы никак не можете быть вампиром.

— Ничего страшного, — благодушно сказал Лютер. — Мадам Изабель волнуется за своего внука и проявляет бдительность, это очень похвально.

К тому же он не получил яйцом в лоб, что не могло не радовать.

Перси махнул им рукой и вернулся в салон мадам Грин, а Лютер открыл дверь машины для Рокси и после сел сам. Открутив пробку, осторожно понюхал содержимое бутылки.

— Это просто вода, — сказала Рокси, наблюдая за ним. — Ты веришь в бога, Лютер?

Он плеснул немного на ладонь — мокро, а больше ничего.

— Не то чтобы верю… Я знаю, — ответил он. — Я и правда не могу войти в церковь, а это доказывает, что у дома есть хозяин. Но мы с богом в сложных отношениях.

Проклятый, отверженный, блудный сын. Лютер глянул на Рокси, которая деловито пристегнула ремень безопасности и, забрав тетрадку, уткнулась в записи. Она вдруг сдавленно хихикнула и немного виновато посмотрела на него.