Я несусь вперед, огибая засохшие деревья и перепрыгивая через упавшие стволы, заросшие желтым мхом. Выбежав на дорогу, я перехожу на быстрый шаг и стараюсь не оглядываться, цепляясь за внутреннее онемение, как за спасательный круг.

Колышущиеся на ветру тонкие стебли камышей горестно вздыхают, когда я начинаю пробираться сквозь них. Дождь льет рекой, он стекает по исхудалой крыше и пенится в бочках с мутной водой. Остановившись около двери, я опираюсь ладонями о колени и перевожу дыхание.

Закрыв глаза, я жду, пока пройдет головокружение. Но на нормальный отдых нет времени и я заставляю себя выпрямиться. Я бегу за дом, мои ноги скользят по глине, разъезжаясь в разные стороны, как у новорожденного теленка. Мне кое-как удается держать равновесие, но оказавшись около тайника, я просто падаю на колени, увязая в грязи. Мои руки дрожат от холода, я запихиваю внутрь свой рюкзак.

Поднявшись, я оглядываю двор в поиске широкой доски и нахожу ее рядом с колодцем. Я хватаюсь за нее и острые занозы впиваются в руки. Я стираю свои следы, орудуя куском дерева, как тряпкой. На всякий случай, если дождь с этим не справится.

Последнее, что нужно сделать, это привести себя в порядок. Я снимаю обувь и бросаю ее под крыльцо.

Если я останусь жива, то попробую их очистить, но не сейчас.

Я вбегаю в дом, и бросаю взгляд на часы. Времени почти не остается. Сердце стучит неровно. Трясущимися руками снимаю с себя грязную одежду и тут же срываю с кожи фальшивый идентификатор. Рубашку Данте я кидаю в кресло, остальное засовываю в топку, так глубоко, как могу. Смотрю на чип и решаю спрятать его там же.

Никто не станет заглядывать в печь.

Быстро смываю с себя кровь стражника, смешанную с сажей. Вода в ванной окрашивается в красный цвет. Не хочу думать, чья она. Выливаю ее в ведра и ставлю у двери.

Под раковиной нахожу небольшую пластмассовую бутыль, в которой я держала специальный лосьон. И начинаю удалять грим. Я делаю это быстро и уверенно. На это уходит не больше пяти минут.

Надев чистые брюки и коричневый свитер, я беру ведра, сгибаясь от их тяжести и выхожу на улицу. Дождь сыплет моросью, из-за этого серое утро здесь выглядит еще унылее. Горы мусора и отходов возвышаются среди домов, как холмы, невесть откуда появившиеся среди нищеты и бедности.

Парившие в небе тощие птицы заставляют меня вновь почувствовать неприятную тревогу. Я выливаю воду в овраг и возвращаюсь обратно, как раз вовремя, потому что входная дверь слетает с петель и я едва успеваю отскочить в сторону.

На пороге стоят пять стражников.

– Смотр! – рявкает один из них, и проходит в дом, его сапоги оставляют комья грязи на полу.

Я пытаюсь выглядеть невозмутимой.

– Да пожалуйста, - изящным движением показываю на комнату, - Мне нечего скрывать, - я незаметно обшариваю взглядом все углы в поиске какой-либо мелкой детали, что я могла не заметить и пропустить.

– Все так говорят, - хмыкает блондин с пронзительными глазами, от которых у меня бегут мурашки по коже, - Осмотрите здесь каждый сантиметр, если нужно, разберите этот дом на части! – гаркает он своим помощникам.

На его черной форме блестят сигны - платиновые бляхи трилистника. На погонах оливковая ветвь победителя и вышита одна звезда.

«Капитан, - заключаю я и судя по уверенному голосу,- привыкший отдавать приказы».

Стражники срывают нарисованные Самарой картины. Копаются в моих вещах. Один из них рассматривает мое нижнее белье. Вмешиваться и умолять этого не делать, бесполезно. Остается только смиренно наблюдать, как они разрушают то, что мы создавали годами.

– Что ты ищешь в этом старье? – вдруг спрашивает капитан, разглядывая мои книги. Он берет одну и пролистывает страницы.

Это странно. Обычно сотрудники департамента не общаются с нами, как с людьми.

И я настораживаюсь, словно для меня звучит сигнал тревоги и включается красный цвет.

– Читать нам еще не запретили, - я пытаюсь не упустить из вида любое его движение.

– Я вообще не знал, что вы умеете читать, - он захлопывает книгу, и бросает ее на пол, - Ты знаешь, почему мы здесь?

– Нет, - на всякий случай отхожу от него подальше.

– Некоторые из вас считают себя умнее, - блондин подходит ко мне, под его весом пол начинает скрипеть, - Им кажется, что они имеют на это право, но… - он останавливается в нескольких сантиметрах от меня.

Я смотрю на его ноги, закрывающие отошедшую половицу, если он сдвинется, то увидит мой тайник.

– … сегодня отступникам не повезло, - я едва скрываю свой страх, сосредотачиваясь на своем ровном дыхании.

Они знают? Знают, что я была за стеной?