Однако чтение списка приглашенных утомляет Гансвурста. Он теряет терпение:

Как видим, автор «Вертера» владеет и другой стилистик ой. Гансвурст – бесстыжий малый, он говорит и действует напрямую, без оглядки на цивилизацию. Воспитатель Брустфлек, хотя и хвалится своими успехами, вынужден признать:

Гёте не стал публиковать эту неоконченную комедию, и Лили он ее, скорее всего, не давал читать. И все же «масленичному Гёте» она доставила немало удовольствия.

Лили была юной, чувствительной особой, очень хорошенькой, кокетливой, наделенной природным обаянием и умом. Неудивительно, что многие мужчины добивались ее расположения. Удачная партия, с какой стороны ни посмотри. Когда они с Гёте – а ведь он тоже обладал умом и красотой и пользовался успехом у женщин – появлялись на балу или вечернем приеме, это было событием, о котором потом еще долго говорили. И говорили много – так много, что давление на влюбленных постоянно возрастало. Мы не знаем подробностей их отношений. Если судить по письмам Гёте к Густхен, их чувства то угасают, то вспыхивают вновь. Через некоторое время в доме Шёнеманов уже начинают с неодобрением смотреть на пару Гёте и Лили, поскольку Гёте по-прежнему колеблется. Влюбленные встречаются тайно неподалеку от Франкфурта в Оффенбахе, в поместье дяди Лили. Там же живет друг Гёте, композитор Андре, и молодые люди проводят вместе несколько безоблачных и иногда даже беззаботных летних дней. В одном из написанных там стихотворений Гёте воссоздает сцену того, как Лили кормит зверей в парке и водит на шелковом шнурочке медведя, добровольно подчинившегося ей. Он влюблен в нее – отныне он «ручной, // Конечно, только в известном смысле» [514] .

Но рано или поздно нужно было принимать решение – должна ли эта история завершиться бракосочетанием? В стихотворении, посвященном дяде Лили, Гёте пишет о будущей свадьбе:

Гёте боится связывать себя на всю жизнь, но в то же время он не хочет терять Лили. Лили для него – это волнующая, но и загоняющая его в угол реальность, тогда как Густхен – по-прежнему фантом, существующий лишь в письмах. Разумеется, фантазия присутствовала и в отношениях с Лили. Есть основания полагать, что влюбленные готовили побег: рассветные сумерки, карета – прочь отсюда, куда угодно, кто знает, быть может, даже в Америку. В «Поэзии и правде» Гёте дает понять, что такие мысли их посещали, а Лили, в замужестве фон Тюркгейм, в старости в беседе с одной своей знакомой назвала Гёте «творцом ее нравственного Я», ибо он не воспользовался ее готовностью «пожертвовать ради него долгом и добродетелью» [516] .

По удачному совпадению в это самое время братья Густхен Фридрих Леопольд и Кристиан цу Штольберги решили отправиться в Швейцарию и пригласили Гёте присоединиться к ним. Оба молодых графа, сами не чуждые поэзии, были близки к Клопштоку и входили в поэтический кружок «Гёттингенская роща», где сила чувств ценилась превыше всего. Из двух братьев Фриц цу Штольберг отличался красотой и уверенностью в себе. Где бы он ни находился, он всегда оказывался в центре внимания, и к нему в равной степени тянулись как женщины, так и мужчины. Гёте согласился составить им компанию в надежде на передышку в своих эротических коллизиях, а кроме того, во время этого путешествия он мог бы посетить свою сестру на юге Бадена в Эммендингене. С тех пор как от нее стали приходить неутешительные вести, родители уже давно уговаривали его навестить ее, тем более что недавно у нее родилась первая дочка. Гёте чувствовал себя обязанным поддержать сестру, хотя у него и не было желания вдаваться в подробности ее семейных не урядиц.

В середине мая 1775 года путешественники тронулись в путь. В Страсбурге Гёте посетил Зальцмана и встретился с Ленцем, который был несказанно рад этой встрече. Ленц к тому времени поддерживал отношения не только с Фридерике Брион, но и с Корнелией. Двигаясь по следам Гёте, он и сейчас решил поехать вместе с ним в Эммендинген. Это были чудесные дни. Сестра Гёте ожила. Они вместе подолгу гуляли и разговаривали до поздней ночи, что было весьма необычно для Корнелии, которая до приезда Гёте не хотела даже вставать с постели. Гёте наслаждался всеобщим оживлением, но в то же время замечал, как тяжело приходится его сестре, и когда он уезжал из Эммендингена, на душе у него было неспокойно. Кроме того, его расстроило, что Корнелия пренебрежительно отозвалась о Лили. Он чувствовал, что она ревнует – старая история между братом и сестрой, он и сам ведь ревновал к Шлоссеру. В «Поэзии и правде» он надеется на прозорливого читателя, который, несмотря на умышленную недосказанность, поймет «всю серьезность чувств» [517] , обуревавших его во время этого визита.

Путешествие по Швейцарии началось с Цюриха, где Гёте некоторое время гостил у Лафатера, познакомился с его друзьями и с Барбарой Шультхесс, своей «самой дорогой читательницей». Дальше путь лежал к Фирвальдштетскому озеру и в края Вильгельма Телля, а потом уже в Альпы, к Сен-Готарду. Находясь на вершине перевала, он, как и во время последующих своих путешествий, едва не поддался искушению пойти дальше в Италию. Однако было решено вернуться назад. На обратном пути он снова на несколько дней остановился у Лафатера и посетил своих новых друзей и знакомых. На Цюрихском озере произошел конфликт с добропорядочными жителями, которые были настолько возмущены молодыми людьми, купающимися нагишом, что стали бросать в них камни. Более доброжелательный прием оказала Гёте образованная публика – здесь все жаждали лично познакомиться с автором «Вертера». Некоторые были разочарованы – Гёте показался им слишком сдержанным и неразговорчивым. Другие нашли его высокомерным, тщеславным и влюбленным в собственные парадоксы. «Я бесконечно восхищаюсь гениальностью этого человека, несмотря на то что мне ужасно не нравится, как он ею пользуется» [518] , – писал секретарь Базельского городского совета Исаак Изелин.

Прошло два месяца, и пора было отправляться домой. Обратный путь тоже лежал через Страсбург. Здесь Гёте снова провел некоторое время с Ленцем. «Насладился божественными днями в обществе Гёте» [519] , – записал тот в дневнике. Они ходили в гости к старым общим знакомым и обедали в ресторанах. Вместе они еще раз поднялись на башню собора и посетили любимые места в окрестностях Страсбурга. В Зезенгейм Гёте, однако, заезжать не стал. От возможности еще раз навестить сестру в Эммендингене он также отказался.

В конце июля Гёте вернулся во Франкфурт. Первое письмо, написанное по возвращении, адресовано Августе: «Когда печаль сжимает мое сердце, я обращаю свой взор на север <…>. Вчера вечером, мой ангел, я так страстно желал оказаться у Ваших ног, держать Ваши руки в своих руках <…>. Я столь часто обманывался в женщинах – о, Густхен, если бы я только мог заглянуть Вам в глаза!» [520]

Как будут развиваться отношения с Лили, по-прежнему неясно. С этой точки зрения путешествие в Швейцарию ничего не изменило. Гёте хочет быть рядом с ней, но в то же время боится связывать себя навсегда. Однажды, когда Лили нет дома, он сидит за ее письменным столом и изливает свою душу в письме – в письме к Августе: «Здесь, в комнате девушки, которая делает меня несчастным, хотя в этом нет ее вины, у нее ангельская душа, а я, я омрачаю ее дни!» [521] В этот момент возвращается домой Лили. Она удивляется, обнаружив Гёте за своим письменным столом, и спрашивает, кому он пишет. Он рассказывает ей об Августе. Все это происшествие он описывает до мельчайших подробностей, умалчивая лишь о реакции Лили. Тогда же он пишет Мерку, но тон его письма совершенно иной: «Я снова вляпался в дерьмо и теперь готов отхлестать себя по щекам за то, что раздухарился, а не ушел ко всем чертям» [522] . Лили и Гёте принимают решение на какое-то время расстаться. Это тоже не помогает. Гёте – Густхен: «К несчастью, чем дальше я от нее, тем сильнее приковывают меня к ней ее чары» [523] .