– Да хоть бы и от любовника, нам-то какое дело? – фыркнула Люба, раздосадованная тем, что господин следователь не клюнул на её чары.

– Да нешто у Олюшки полюбовник был? – всплеснула руками Глафира Михайловна и меленько закрестилась. – Господи, срам-то какой! И ведь с виду-то такая скромница, такая умница, век не подумаешь, что блудница вавилонская.

Прохор Милорадович вскочил столь поспешно, что даже стул с грохотом на пол ринулся, кулаки сжал, закричал прерывающимся от волнения голосом:

– Не сметь, слышите, не сметь так об Ольге отзываться! Она самая лучшая, самая чистая из вас всех!

– О, а вот и полюбовник обнаружился, - хохотнул Фёдор Витольдович, - право слово, занятный сегодня у нас завтрак получается!

Олег Петрович разразился громким лающим смехом:

– Полно, Фёдор Витольдович, полюбовники так не скачут. Олюшка Прохора Милорадовича для слов нежных и ухаживаний красивых держит, а ножки обнажает совсем пред иными мужчинами. Вам ли этого, Фёдор Витольдович, не знать.

Я, как и другие дамы за столом, скандализованно ахнула, прикрыв ладошкой ротик и чуть ли ушками не шевеля от любопытства и возбуждения. Вот так новости, право слово! А мне, признаться, Ольга Игнатьевна всегда такой скромной и целомудренной казалась…

– Ну да, я своего не упустил, - гордо хохотнул Фёдор Витольдович и самодовольно подбоченился, - взбил с девкой перинку пуховую, да и не один раз.

– Лжец! – взревел Прохор Милорадович, бросаясь на дядюшку. – Подлец, я убью тебя!

Завизжала истошно сидящая рядом с Фёдором Витольдовичем Катенька, заголосила, срываясь на хрип, её матушка, побелела, ледяной статуей застыв, Люба, даже тётушка замешкалась, не привычная к таким страстям шекспировским. Только Алексей Михайлович не растерялся, барсом бросился на Прохора, скрутил его и на пол повалил, собственным телом для верности придавив.

– Сыночку моего не трогайте, - истерически вскричала Елена Степановна, кидаясь к сыну, но её к полу точно гвоздями прибил гневный окрик тётушки:

– Не сметь! Прекратить!

И столько власти было в голосе тёти, что даже Прохор Милорадович перестал вырываться и сыпать оскорблениями, уткнулся лбом в пол и истерически разрыдался, вздрагивая всем телом.

– Прохора в комнату увести, дабы он никому боле беспокойства не причинил, - тётушка свирепо зыркнула на нас, досадуя за минутную слабость, свидетелями коей мы все стали, - все остальные за стол садитесь, нечего скакать почём зря.

– Я с сыном пойду, - Елена Степановна резко поклонилась, не скрывая ядовитой иронии, - благодарствую за угощение, а паче того за привечание. Довели моего мальчика до срыва нервного, а он такой чуткий, такой ранимый.

– Этот Ваш чуткий да ранимый полюбовницу свою мало к праотцам не отправил, - пробормотала Глафира Михайловна и тут же часто и мелко закрестилась. – Господи, срам-то какой, прости и защити меня грешную, а паче того дочь мою, деву невинную, обереги в этом гнезде разврата, сохрани чистоту её непорочную.

– Если кого-то в моём доме что не устраивает, так я ведь никого силком не держу, - произнесла тётушка, ни на кого не глядя, но при этом достаточно громко, чтобы все услышали и поняли.

После этих слов все дружно уткнулись в свои тарелки и чашки, завершая трапезу и делая вид, что ничего, ровным счётом ничего не произошло.

– Тётушка, а помните, Вы бал устроить обещали? – прощебетала Катюшка, которая долго молчать физически не могла.

Тётя недовольно бровью повела:

– Верно, обещала, было дело. Только есть ли резон о нём теперь вспоминать, столько бед на нас да соседей обрушилось.

– Право, Софья Витольдовна, именно теперь бал и будет уместен, как никогда, - Люба церемонно, без малейшего стука опустила чашку на блюдце и холодно улыбнулась, - в хлопотах по подготовке страхи да печали отступят, а после бала и вовсе испарятся.

Угу, испарятся, как же. Наша ледяная принцесса ещё сказала бы, что Дарья Васильевна оживёт, и мы с Алексеем Михайловичем будем… близкими друзьями. Да-да, именно об этом я и подумала и ни о чём более! Я хоть себе зарок и давала, не утерпела, посмотрела на следователя, но тот сидел с отсутствующим видом, словно сей разговор его ни в коей мере не касался. А ведь господин Корсаров чудесно поёт, и на балу можно было бы попросить его исполнить какой-нибудь романс. Я так люблю музыку, а Петенька, к сожалению, петь совсем не умеет, увы. Я досадливо тряхнула головой, опять поймав себя на том, что сравниваю двух мужчин, и сравнение выходит не в пользу моего жениха. Нет, право слово, нужно не мешкать с разрушением действия любовного артефакта, а то уже никакого житья не стало, только о господине следователе и грежу!

– Лизавета, заснула что ли?! – гневный окрик тётушки заставил меня вздрогнуть, едва не выплеснув содержимое чашки в колени, испуганно взмахнуть ресницами и отчаянно покраснеть при мысли о том, что я свои размышления неосторожно вслух произнесла.

– Ты приболела никак? – тётушка потянулась потрогать мне лоб. – Вон, горишь вся.

– Пустое, тётушка, чай просто горячий, - из-под длинных ресниц я приметила, что Алексей Михайлович не оставил слова тёти о моей болезни без внимания, посмотрел на меня пристально, отчего у меня словно варенье по венам побежало, а на губах сама собой улыбка расцвела. – Вы меня о чём-то спрашивали?