Елизавета Бах, прислушивалась к словам лорда с большим интересом, но время от времени она поглядывала на благородного старика, в котором судьба послала ей друга и отца.

«Вам, конечно, известно, почтенный князь, – начал лорд Вардмур свой рассказ, – что наш дом постигло большое несчастие, о котором я не буду слишком долго распространяться.

Моя мать умерла в ранней молодости, оставив трех сирот – меня и моих двух старших братьев: Георга и Фреда.

Весть о несчастном случае с моим братом Георгом, погибшим на охоте, дошла до меня в Оксфорде, где я посещал тогда университет. Я немедленно нанял почтовую карету, велев ямщику немилосердно гнать лошадей, так как я хотел прибыть в Лондон на похороны. Я не уведомил отца о своем выезде и, сидя в карете, придумывал слова утешения для бедного отца.

О, с тех пор, как моя мать умерла, мы трое вместе с отцом жили, так сказать, душа в душу. Я думал, что мы с Фредом сумеем окружить отца самой нежной любовью, чтобы несколько облегчить его горе по умершему Георгу. Увы, как глупы были эти мои надежды и мечты! Лишь только я выскочил из кареты и вошел в отцовский дом, я был поражен новой страшной вестью.

Мой брат Фред был так сильно потрясен трагической смертью Георга, что он в первый же день душевно заболел. Сначала этому не придавали большого значения, да к тому же отец был убит своим горем, и не знал, что творилось вокруг него. Но когда на следующий день Фред вдруг исчез с самого утра, все начали сильно беспокоиться, и отец разослал несколько слуг разыскивать брата. Но все поиски ни к чему не привели, и слуги вернулись уже поздней ночью, печальные и удрученные своей неудачей.

На третий день, ранним утром за несколько часов до моего приезда, рыбаки вытащили из Темзы труп бедного Фреда. Представьте себе мой ужас, когда я увидел трупы моих обоих братьев, да вдобавок я нашел отца на одре болезни.

Да, бедный старик не перенес обрушившегося на его голову неожиданного несчастья, удар был слишком тяжел, и мой отец в тот же день скончался.

Я весь день не отходил от умирающего отца, я пытался утешить его, мне не верилось, чтобы я так скоро потерял его. Но он чувствовал, что смерть уже стояла за его изголовьем, и на все мои слова он только печально покачивал головой.

Но вот он велел мне сесть на край его кровати, и, взяв мою руку в свою слегка вздрагивавшую холодную руку, очень тихим голосом сказал мне:

– Слушай, мой сын, Богу угодно было, чтобы ты, еще молодой юноша, стал единственным представителем нашего старинного рода. Выслушай же последнюю волю твоего умирающего отца. Носи с честью наше старое знатное имя, храни его с той же чистотой и безукоризненностью, с какой оно досталось тебе в наследие от твоих славных предков. Будь достойным сыном благороднейших Вардмуров! Еще одно, мой дорогой сын. Ты сделаешься обладателем громадного состояния, накопленного твоими предками в течение многих столетий. Не проматывай его, а употребляй его на благо своим ближним, помогай бедным и неимущим. Не предавайся легкомысленным удовольствиям и наслаждениям, которые расточают жизнь тому, кто обладает несметными богатствами.

Несколько минут спустя я уже закрыл глаза моему несчастному отцу, которого страшное горе внезапно свело в могилу. Я не стану пространно описывать вам свое трагическое положение в этот день. Скажу вам только, что, когда я стоял в нашем фамильном склепе возле трех новых гробов, я не был в силах плакать. Мои слезы иссякли!

Но подняв руку вверх, я торжественно поклялся над гробом своего отца исполнить его желание и хранить его предсмертный завет. И к своей чести я могу сказать, что я свято сдержал свою клятву.

Целых три года я вел жизнь, вполне соответствовавшую предсмертному желанию моего покойного родителя. Я жил в полном уединении, сам управляя делами своих больших владений. Я тратил громадные суммы на благотворительные дела, помогал бедным и неимущим везде, где я встречал их.

Более того, у меня были поверенные во многих городах других стран, которым я посылал большие суммы, в пользу бедного люда.

Но в одно пасмурное утро меня постигло горькое разочарование. Еще раньше мне приходилось встречаться с людьми, смеявшимися надо мной и над моей филантропической деятельностью.

– Поверь, друг. – говорили мне эти знакомые, – Все твои жертвы напрасны и бесполезны. Более того, те, которым ты оказываешь добро, в большинстве случаев, не заслуживают этого. Ты сеешь на неблагодарной почве, ты бросаешь золото обманщикам и негодяям, втихомолку насмехающимся над твоей близорукостью и наивной доверчивостью.

Но я не слушал этих людей, и три года я непреклонно шел по начертанному пути, помня завет покойного отца и свою торжественную клятву. Но вот я дожил до рокового дня, в который я горько разочаровался в своей вере, в своих благородных мечтах.

Я постараюсь быть кратким и скажу вам только, что этим роковым разочарованием я был обязан человеку, которого я облагодетельствовал и одарил полным доверием. Я сделал его посредником между мною и многочисленными несчастными, которым я оказывал помощь. Через руки этого человека проходили громадные суммы, десятки и сотни тысяч, которые он должен был раздавать по моему поручению разным лицам и учреждениям.

И вот этот человек вдруг явился ко мне, правда, кающимся, но несправедливым грешником. Ах, я узнал, что этот человек обманул мое доверие, растратив сотни тысяч вверенных ему денег.