– Выходит, что мы вчера воевали друг против друга с той разницей, что вы в чине прапорщика, а я - простого солдата.

На этот раз Шахову пришлось еще раз убедиться в том, что эта бледная с забинтованной рукой женщина незнакома ему.

Галина сказала, криво усмехнувшись:

– Что же, вы - красногвардеец?

– А разве вы вчера не успели в этом убедиться?

Галина сощурилась, помолчала.

– Знаете ли, Константин Сергеевич, если бы вчера ночью вы попались в мои руки и сопротивлялись так, как я сопротивлялась, так я бы, пожалуй, приказала вас расстрелять.

– Я считал, что вы для нас неопасны, - сухо отвечал Шахов, не глядя на нее, - мы немного выиграли бы от вашей смерти. Таким, как вы, вчера оставляли оружие. Все это пустяки какие-то...

Галина снова усмехнулась.

"А пожалуй, таким, как она, не следовало оставлять оружие", - подумал Шахов и добавил сердито:

– И, кроме того, я думал, что мне не придется раскаиваться в том, что я вчера помог вам добраться до дому.

Она, не отвечая, потянулась было за портсигаром, лежавшим на стуле возле кровати, но не дотянулась и снова прилегла на подушку: видимо рука у нее сильно болела.

Шахов подал ей портсигар и несколько минут молча смотрел на маленькие пальцы, державшие папиросу.

– Так вы говорите, что юнкерам вчера оставляли оружие?

– Почти все юнкера отпущены на честное слово.

– Ну, вот видите... а я-то...

– Что вы?

– Я-то ведь никому честного слова не давала. Ведь вы вчера вынесли меня из дворца тайком?

– Да от кого же мне было таиться?
– неохотно сказал Шахов.

Галина глядела на него с любопытством.

– Стало-быть, вы нарушили вашу обязанность и поступили против вашего долга.

– Я беру на себя ответственность за то, что я вчера по отношению к вам сделал, - сдержанно сказал Шахов.
– Мне пора итти. Я зашел для того только, чтобы проститься с вами.

Галина быстро взглянула на него и вдруг принялась старательно сгибать и разгибать пальцы больной руки; потом также неожиданно бросила это занятие и закурила новую папироску.

– Вы уезжаете?

– Не знаю. Может-быть, завтра отряд отправят на фронт... И, кроме того...

Он принялся глазами искать свою шляпу.

– И, кроме того, все может случиться.

Он взглянул на нее и вдруг с удивительной четкостью вспомнил это бледное, закинутое вверх лицо, маячившее перед ним вчера под светом фонаря на мокром тротуаре, и горьковатый запах пороха, и темноту, и разбитые подвальные окна...

Он вдруг протянул к ней руки; она поспешно отвернулась, ища в подушках карандаш и записную книжку.

– Послушайте, - глухим и напряженным голосом сказал Шахов, - я вас ни о чем спрашивать не хотел... Что ж... нам, может-быть, и говорить-то не о чем. Я знаю, что я виноват перед вами... Я уехал тогда, не известив вас ни одним словом, я скрывался от вас, я не отвечал на ваши письма. Но теперь-то, Галя, когда мы увиделись наконец, неужели вы не хотите даже спросить меня, почему же я все это...

В дверь постучали; он с побледневшим лицом оборвал и оборотился.

Давешний гвардейский офицер, который вчера встретился ему на Кавалергардском, быстро вошел в комнату и тотчас же бросился к Галине.

– Ах, боже мой, что с вами, вы ранены?..
– спросил он с беспокойством, - мне Мария Николаевна говорила... Я беспокоился, остался здесь, в городе, заходил к вам два раза, никого не находил дома. Но я представить не мог, что вы в самом деле решились...

Шахов молча отошел в сторону.

– Руку прострелили? Сквозная рана?
– торопливо спрашивал офицер, нужно к хирургу. Я сейчас же еду...
– (Он пошел к двери и тотчас же возвратился обратно.)

– Право, я все-таки считал вас благоразумнее... Пойти в эту суматоху, в эту омерзительную возню, рисковать своей жизнью... да и не только своей...

Он все еще не замечал Шахова. Шахов стоял спиной к нему и с напряженным вниманием разглядывал свои красноватые, сразу вспотевшие руки.

– Я ухожу, до свидания, - сказал он вдруг, перебивая гвардейца.

Тот остановился на полуслове и, вскинув голову, слегка сощурив светлые глаза, посмотрел на Шахова.

Галина познакомила их.

– Тарханов.

– Шахов.

Гвардеец с особенной вежливостью щелкнул шпорами. Шахов едва кивнул головой.

– Вы останетесь еще на несколько минут, - сказала Галина.

– ...Да пустяки, кто может серьезно думать об этом!
– весело говорил офицер, - еще день, два, и они сами над собой будут смеяться. Меня другое беспокоит - немцы все дальше продвигаются в глубь России, с минуты на минуту можно ожидать высадки десанта в Финляндии. Вот что страшно! А с большевиками можно расправиться в два счета - либо это кончится вмешательством союзников, и тогда военно-полевые суды покажут этим шутникам, что такое закон и порядок, либо...