До вечера она бродила по городу, смотрела, как зажигаются огни, как зажигается свет в окнах, потом вспомнив, что завтра надо рано вставать быстро вернулась в общежитие. Вернулась и на нее тут же с бранью и криками обрушились соседки. Элида совсем забыла о развешенных в ванной постиранных вещах, а поскольку в этот день была не ее очередь стирать, то свое платье она нашла скомканным в углу. Две женщины плечом к плечу стояли перед нею, готовые дать отпор, когда Элида бросится на них, а в том, что это произойдет никто не сомневался. Вот только они ошиблись. Хоть Элиде и было обидно за напрасно потраченный труд, однако, она понимала, что была не права, и быстро забрав платье и полотенце ушла в свою комнату. К счастью вещи почти высохли и не сильно испачкались. Она набрала в кружку воды и принесла ее в комнату. Несколько пассов руками и пар от кипящей воды быстро очистил места загрязнений, потом еще немного магии и выглаженное платье уже лежало на спинке стула.

Разбудил ее вой заводского гудка. Она помнила, что так и должно быть, поэтому не испугалась этого заунывного звука. В коридоре захлопали двери, все спешили побыстрее в туалет и умыться. Элида вспомнила, что, Катя всегда успевала одной из первых. Быстрая, ловкая, она просто не могла ничего делать медленно и неспешно. Элида вдруг подумала, что, Катя с таким характером, столько бы натерпелась от ее матушки, которая считала, что только слуги должны быть быстры и расторопны, леди из высшего общества должна двигаться медленно, грациозно и с чувством собственного достоинства. Каждое движение, каждый поворот головы, даже движения губ, глаз, должны быть отточены до филигранности. Элиде до филигранности было очень далеко, поэтому матушкины замечания преследовали ее постоянно.

Элида волнуясь прошла в раздевалку, это был ее первый рабочий день. Она очень надеялась, что тело Кати помнит, как надо работать, поскольку сама Элида… да что там говорить. Одежда, в которую надо было переодеваться, ей не понравилась. Грубые ботинки с металлическими носкам, мешковатые штаны, спецовка, косынка на голову и рукавицы – таков был ее наряд. Но выбора не было. На нее нахлынул страх, что она не справится, что у нее ничего не получится, и за это ее выгонят и с работы, и из общежития. С такими мыслями она подошла к своему рабочему месту. Подошла и поморщилась. Сажа, горелый песок, машинное масло. Воровато оглянувшись, быстро крутанула небольшой смерч и аккуратно прошлась им по всем поверхностям, сместив кучу мусора подальше от своего места. Конвейерная лента дернулась и к ней приползла первая форма. Элида в панике смотрела на нее, не представляя, что с ней делать, потом догадалась забить собственное сознания как можно дальше и полностью погрузится в воспоминания Кати. Руки заработали уверенно и быстро, пальцы помнили каждое движение, теперь главным было не выпускать собственное сознание.

Она доработала до обеда. В столовой разрешалось брать обеды в долг, тем более, что сегодня была получка. Элида подозрительно посмотрела на странный суп, вспомнив, что он называется борщ, выбора не было, а есть хотелось страшно, и она заработала ложкой.

Элида долго думала, как ей себя вести в отношении тех людей, которых Катя считала предателями. Думала-думала, но вот не было в ее душе ненависти к ним. Она помнила Катину боль, помнила, какой гнев, какую обиду она ощущала, но сама Элида не испытывала ничего подобного. Быть может если бы она, как Катя надрывалась изо всех сил, не обращая внимания на травмированный палец (Элида помнила, как три дня назад кончики пальцев придавило чугунным люком, грубые рукавицы смягчили удар, но два ногтя почернели. Катю такие мелочи вообще не беспокоили, хотя дергающая боль ощущалась уже постоянно. Элида могла вылечить пальцы мигом, но решила пока этого не делать, посчитав это тайным оружием и дополнительным упреком своим обидчикам. Так и случилось. Вместо двух сменных норм, Элида едва сделала полторы, после смены к ней подошел парторг и не скрывая презрения тихо сказал.

– Решила объявить всем бойкот? Решила работать спустя рукава, чтобы показать всем как тебя обидели? Хочу напомнить тебе, что, когда тебя принимали на работу весь коллектив и я в том числе поручились за тебя, а иначе… - он не успел договорить, поскольку Элида сдернула с руки рукавицу и сунула ему под нос пораненные пальцы.

– А это ты видел? – Элида помнила в каких выражениях Катя обычно изливала свой гнев, но такие слова она просто не могла произнести. Парторг глянул на руку, нахмурился.

– Чего же ты молчала?!

– Не люблю жаловаться, - буркнула Элида, а внутри все ликовало от радости. Мужчине явно стало не по себе.

– Быстро отправляйся к фельдшеру, - только и сказал он, оставив ее в покое. Жаль, что радость Элиды длилась не долго. Ей вдруг стало так противно на душе от своего… приспособленчества что ли? Катя была настолько прямой открытой и искренней, а вот за собой таких черт Элида не обнаружила. Неужели она лживая, хитрая и изворотливая дрянь? Ответа не было.

Впрочем, шанс проверить себя на степень «паршивости» представился Элиде уже вечером. Получив законную получку, она торопливо бежала к общежитию, перебирая в уме на что нужно потратить эти деньги. «До аванса две недели, - думала она, - надо отложить на еду, потом заплатить за общежитие… сколько осталось? – Элида до сих пор не могла прийти в себя от изумления, что, Катя умела не только складывать и отнимать числа, но она могла также умножать и делить - и это все в уме! Женщин в мире Элиды учили только складывать и отнимать, все другие сложные математические действия приходилось доверять мужчинам. Как-то Элида спросила мать о том, почему женщин не учат считать, как мужчин, на что мама уверенно ответила, что у женщин ум устроен особым образом, что такие знания для женщин просто недоступны. Элиду, хоть и огорчили, но вполне убедили эти слова, и она больше не лезла с глупыми вопросами, но теперь она поняла, что ее жестоко обманули. Ум женщины был ничуть не хуже ума мужчины, и женщины также могли не только складывать и отнимать, но и умножать, делить, а также высчитывать проценты, объёмы, площадь и все это в уме!

Элида с наслаждением пользовалась знаниями Кати, быстро перебирая в уме необходимые покупки, которые она могла себе позволить. – Надо купить что-то из одежды. Хорошо бы платье… и еще беленькие носочки, - думала она с завистью поглядывая на девушек в таких вот носочках. – Хорошо бы шарфик, - тут же добавила она, заметив красивый шарфик на одной из девушек, - ой, и сумочку! Вот такую, - Элида прям замерла перед витриной магазина, в которой стояла дамская сумочка, но увидев сколько та стоит, Элида уныло поплелась дальше, она хотела оставить немного денег и пойти в кино, и своими глазами увидеть то, чем так восхищалась Катя. А еще она хотела покататься на трамвае и попробовать конфеты… - Конфеты! – Вспомнив о конфетах Элида вспомнила и о детском доме, и о том, что с каждой получки Катя привозила подарки детям. Сердце Элиды сжалось увы не от жалости, а от жадности. Ей столько хотелось всего купить для себя, и каждая потерянная копейка, лишала ее массы всего необходимого… Она задумалась, выбор был непростой. Тяжело вздохнув, Элида направилась к магазину игрушек. Вскоре она уже ничуть не жалела о своем поступке, полностью захваченная рассматриванием и выбором игрушек. В первую очередь ее заинтересовали куклы. Она брала в руки ту одну, то другую и каждый раз разочарованно возвращала на полку. У кукол была целлулоидная голова и плечи, которые крепились к тряпочному, набитому ватой, телу. Элида вспоминала своих роскошных кукол, хоть ими надо было играть очень осторожно, поскольку они были фарфоровыми и легко разбивались при падении, зато какие у них были наряды! Эти же куклы, были одеты очень скромно. Она вертела одну из игрушек в руках, когда услышала за спиной, несколько заплетающийся женский голос: