Шрифт:
Но унывать было некогда, только это меня спасало. Чем больше я занят делами, тем меньше думаю о том, что навсегда потерял, и постоянная занятость буквально спасала меня от депрессии. Лучше пусть так, чем валяться целыми днями и лить слёзы. Я машинально погладил ястребиный череп на посохе. Чёрные провалы глазниц блеснули, а небо вдруг стало проясняться само по себе.
Глава 38
Что делать с посохом, я так и не понял. Я, конечно, не ждал, что после нескольких минут тренировок начну пулять молнии налево и направо, но я всё-таки ожидал какого-то более конкретного результата. Конечно, освободить небо от туч это тоже результат, но я ожидал иного. Я решил заглянуть в деревню Каменных Когтей, пообщаться ещё с одним шаманом, Зутбог тоже наверняка многое мог рассказать, хоть он и боялся эльфийской магии до дрожи.
Да уж, эта ситуация с посохом и его магией удручала. Я не мог понять принцип его работы, и это здорово напрягало, я давно привык, что мне всё даётся легко и просто, без лишних телодвижений, зубрёжки и прочего. Я даже экзамены умудрялся сдавать на «отлично», просто полистав учебник перед входом в аудиторию. А тут такое разочарование.
В задумчивости я побрёл вниз, в деревню Каменных Когтей. Сейчас между деревнями можно было ходить без опаски, между племенами хоть и оставались нерешённые вопросы и былая вражда, но она постепенно угасала. Я, впрочем, прекрасно понимал, что мой авторитет это единственное, что удерживает орков от возвращения к резне и старым порядкам, и если со мной что-то случится, то наша орочья федерация развалится в ту же секунду.
Я шёл по узкой горной тропе, петляющей между скал и утёсов, как вдруг почувствовал на себе чужой взгляд. Удивительное, не самое приятное ощущение, иррациональное, но в то же время в него охотно веришь, потому как волосы сами встают дыбом на загривке. Когда твой затылок буравит чей-то злой взгляд, это невольно чувствуется, и в этот раз я точно ощутил — кто-то пристально смотрит на меня сверху и сзади, со скалы неподалёку. Стало не по себе, и я перехватил посох поудобнее. Никакого другого оружия у меня с собой не было. Кажется, зря.
Взгляд преследовал неотрывно, я ощущал это так же ясно, как ощущал дуновения промозглого ветра или прикосновения солнечных лучей к зелёной коже. Я продолжил идти, полностью сконцентрировавшись на возможной опасности.
Тихий, на самой границе слышимости, шорох прозвучал внезапно, но я был к этому готов и в тот же момент развернулся, вскидывая посох перед собой. Огромный горный лев летел на меня в длинном прыжке, и я тут же отскочил назад, стискивая зубы и испуская утробный рык. Лев, вернее, какое-то местное увеличенное в размерах подобие пумы, приземлился напротив меня, нервно мотая хвостом из стороны в сторону и скаля острые зубы. Я оскалился в ответ, чувствуя, как начинает колотиться сердце. Кроме посоха и собственных когтей, никакого оружия у меня не было, а эта пума больше и тяжелее меня раза в полтора. И клыки у неё размером с перочинный нож, достаточно острые и крепкие, чтобы раскусить мне голову.
Я уставился прямо в её горящие жёлтые глаза. Серо-бурая шерсть делала эту гигантскую кошку незаметной среди камней. Высший хищник, вершина пищевой цепочки этих земель, не иначе. Липкий, неприятный страх поселился где-то в желудке, скручивая его в тугой комок, подкатывающий к горлу.
Пума мотнула хвостом, тоже не отрывая от меня пристального взгляда. Если бы позволяла ширина тропы, она бы наверняка попыталась обойти меня сбоку, но здесь, на тесной горной дороге, где с одной стороны возвышалась отвесная скала, а с другой стороны вниз уходил крутой склон, это не представлялось возможным. Я держал посох перед собой, готовясь встретить её прыжок коротким тычком. Если уж посох выдержал удар моей палицы, то и прыжок пумы наверняка сдержит.
Она не рычала и не шипела. Ей не нужно было меня пугать и отгонять, она хотела меня сожрать, а для этого не нужно издавать никаких звуков. Я зашёл на её охотничьи угодья и стал добычей. Пума наверняка хотела покончить со мной одним ударом, первым же прыжком, придавить к земле и загрызть, но я, к счастью, успел отреагировать.
— Давай! — рыкнул я. — Иди сюда, говно!
Лезть в атаку первым — форменное самоубийство. Лучше будет подловить её на контратаке. Поэтому я внимательно следил за каждым её движением, стискивая посох в потеющих ладонях. В бою с орками так страшно не было, и даже когда вождь Белых Ястребов призывал на наши головы колдовство.
— Ну! Нападай! — рявкнул я, провоцируя её коротким выпадом.
Пума оскалилась, махнула когтистой лапой, прижала задницу к земле. Сейчас прыгнет. Прыгнула, выставив лапы перед собой, я только и успел, что ринуться влево, к каменной стене, делая встречный выпад. Пума вцепилась лапами в посох, получила по морде, извернулась каким-то неведомым образом, чудом не зацепив меня острыми когтями, и я вырвал своё единственное оружие из её хватки. Будто дразнил котёнка фантиком. Вот только этот котёнок был больше меня и отчаянно желал мной отобедать.
Мы поменялись местами на тропе. Пума злобно хлестала себя по бокам хвостом, переступая с ноги на ногу.
— Плохая киса, — прошипел я, тяжело дыша.
Не факт, что от второго прыжка я сумею увернуться так же ловко. И не факт, что мы с этой пумой не сверзимся вниз по склону. Рано, очень рано я ушёл с того утёса, надо было оставаться там, пока этот посох бы мне не покорился и не раскрыл все секреты, и пусть это заняло бы столько времени, сколько потребуется. Тогда я бы, может, и с пумой не встретился, и магию освоил.