— Светлые эльфы молятся Свету, темные — Тьме.

— Молятся преподаватели, принимающие у вас экзамен, Ален. А светлые и темные эльфы имеют глубокую врожденную связь со Светом и Тьмой соответственно, в отличие от людей, которым для установление этой связи необходимо долгое внутреннее переосмысление, а также душевная склонность. Дальше.

— Светлые эльфы светлокожие и светловолосые. Светлые везде.

По аудитории пробежался смешок, умерший под взглядом Герима. Профессор облокотился спиной о преподавательский стол и, сложив руки на груди, прожигал взглядом своего «любимчика».

— А темные — темные. У них черная кожа. А волосы светлые.

— Не сходится, правда? — язвительно заметил историк. Лис стиснул зубы от злости, но продолжил отвечать, пытаясь вытянуть из умершей еще вчера памяти подробности вчерашней лекции Ламелинэ, на которой он так беззаботно издевался над эльфийкой:

— Еще у темных эльфов нет радужки и зрачка, а глаза красные. И они сильные.

— Гениальный ответ. А не подскажите ли нам, Ален, какое главное отличие светлых эльфов от темных?

— Их связь с противоположными силам, со Светом и с Тьмой, — предположил Лен, мысленно насылая всевозможные кары на голову профессора. Судя по выражению лица Герима, с ответом он не угадал.

— Какая из четырех ветвей эльфийского рода изменилась сильнее всего в результате Раскола?

— Темные эльфы.

— Нет.

— Лесные?

— Нет.

— Пустынные?

— Светлые, Ален, которые «везде светлые».

Лис старался не замечать ехидно улыбающихся однокурсников. И не концентрироваться на том, что хочет, чтобы Герим свернул себе шею на лестнице.

— А знаете почему? Потому что и лесные, и пустынные эльфы, и даже темные эльфы, несмотря на произошедшие с ними сильные внешние изменения, мало чем отличаются от первых эльфов. А вот у светлых произошла более сложная внутренняя деформация под влиянием появившейся связи со Светом и, что немаловажно, историческими событиями, оказавшими огромное влияние на народ Рассветного Леса. Так вот, — профессор принялся ходить по кафедре, — главное отличие светлых от темных эльфов, да и от пустынных, лесных эльфов и от других рас заключается в том, что у первых душа преобладает над телом, а у всех остальных — тело над душой. Это означает, что б о льший вред темным эльфам и другим расам приносят физические страдания, а вот светлые эльфы уникальны и душевные страдания для них являются преимущественно опасными. Иными словами, физические пытки бесполезно применять к светлым эльфам, а вот, извращая и совращая их души, можно получить небывалую власть над ними. В этом главное отличие светлых эльфов от темных, которые подобными особенностями не обладают и, наоборот, душевно более неуязвимы, чем остальные расы. Это вам понятно, Ален?

— Понятно, профессор, — додумать все кары, которые должны постичь Герима, Лену помешала очередная волна головной боли. В глазах потемнело, и лис лишь надеялся, что историк не поймет, в чем дело, иначе его точно выгонят из Академии. Еще и отцу расскажет.

— Тогда садитесь. И радуйтесь, что не я веду у вас расоведение, иначе вы бы ушли с сегодняшнего занятия с тремя темами для рефератов. А так, — профессор сделал паузу, явно наслаждаясь моментом, — вы всего лишь будете наказаны за то, что не подготовились. В субботу жду вас у себя в кабинете.

Проклятье! В эту субботу проходила Осенняя Ярмарка, самое шумное и веселое мероприятие Рестании, на которое друзья всегда выбирались. Даже в этом году, несмотря на недостаток золота, Лен с Мэлом отказались от субботних смен. И вот! Наказание!

— Козел, — это было самое приличное из того, что произнес в адрес Герима Лен, сидя за столом в столовой. К обеду боль почти прошла, и к нему вернулась способность мыслить. Даже Реб проснулся и с удивлением отметил, что он в Академии.

— Несправедливо, но что ты ожидал от Герима? — утешал Дель, который ни в выпивке, ни в Ярмарке не видел ничего привлекательного, но сочувствовал другу.

— По-моему, наказание вполне заслужено, — тихо заметил Мэл. — Но мне тоже жаль!

Дракон хохотнул и тут же поморщился: даже для его молодого и здорового тела доза выпитого была слишком большой. Реб лишь удивлялся про себя, как держится Лен, для субтильного телосложения которого доля настойки была и вовсе огромной.

— Да мне плевать, справедливо или нет, — рыкнул лис. — Этот старый… — дальше шло слово, которое в приличном обществе не употребляется, — совсем обнаглел. Что он забыл на расоведении? Что это за опрос, когда он пытал одного меня, а потом дополнял вчерашнюю лекцию Ламелинэ?! Ему заняться нечем?!

Неизвестно, сколько бы еще бушевал лис, но его внезапно прервали.

— Я вижу, вы уже отошли от вчерашней ночи, господин Крейл, — холодно заметила стоящая перед ними эльфийка. При взгляде на нее у Лена в голове наконец зажегся свет, и воспоминания с угрожающей скоростью обрушились на его неподготовленное сознание.

— Леди Феланэ, — горло вновь пересохло, а язык начал заплетаться. Лену было стыдно даже думать о своих ночных «подвигах». Хотелось провалиться сквозь землю и не видеть ледяную эльфийскую леди, перед которой он так вчера себя унизил. — Мы с моим другом просим у вас прощения за вчерашний инцидент. Мы раскаиваемся.