"Нет, не освободила. Но вы должны быть реалистами. Или, может быть, вы хотите, чтобы нас всех выгнали из этой страны?"

Резидент явно был мне неприятен. Мой вопрос попал прямо в суть расхождения между словом и делом. Руководство разведки единодушно требовало активной работы по вербовке, но как только требовались какие-то реальные действия, они неизменно находили тысячу оправданий, чтобы пресечь их на корню.

"Я просто не видел своей главной задачи в том, чтобы как можно дольше цепляться за свое кресло здесь, даже не пытаясь набрать очки", — прямо сказал я и тут же понял, что только что совершил серьезную ошибку.

Андросов напрягся, и когда он заговорил, в его голосе прозвучали жесткие нотки: "Все мы хотим добиться результата, но есть определенная разница между разумным риском и безрассудством. С моей точки зрения, у вас нет опыта оперативной работы. Почему Вы не подготовились к этой опасной операции в установленном порядке? Почему своевременно не доложили мне о своем плане? Почему, вопреки инструкции, Вы не проверили маршрут контрнаблюдения в течение нескольких часов? Откуда Вы знаете, что американские спецслужбы не подслушивали Ваш телефонный разговор? И где гарантия, что последующая разработка Филлис Барбер не будет проходить под их контролем, со всеми вытекающими отсюда последствиями?"

"Я этого не знаю, но в нашем деле никогда нельзя знать наверняка", — сказал я, прекрасно понимая, что навлекаю на себя неприятности. "Если ждать только уверенности, то какой смысл содержать нашу мамонтовую резидентуру?"

"Вы ляжете на дно, как подводная лодка, и останетесь там на два месяца — и это приказ", — очень тихо сказал резидент. "Никаких телеграмм в Москву по поводу телефонного звонка Филлис Барбер. Вы действительно имеете наглость считать себя самым умным человеком на свете. У нас уже несколько лет хранится подборка ее статей, но никто даже не подумал установить с ней контакт. Знаете, почему?"

Я скорчил гримасу недоуменной наивности.

"Очень просто. Потому что ясно как день, что журналистка ее уровня никогда не согласится с нами сотрудничать", — уверенно заявил Андросов. "Чтобы понять такие вещи, нужен опыт. Вам надо почаще бывать в резидентуре, просматривать прессу, готовить предложения по наиболее перспективным операциям против США. Мы должны готовиться к предстоящим боям".

"Да, сэр", — сказал я и удалился с поля боя.

"Ну, как все прошло, товарищ Льюис?" — с улыбкой спросил меня коллега, кивнув в сторону кабинета, который я только что покинул.

По приказу Андросова в стенах резидентуры использовались только кодовые имена. Его пугала страшная перспектива того, что, несмотря на все наши продуманные меры предосторожности, американцы с их невероятными технологиями каким-то образом сумеют установить в резидентуре жучок. Так у нас появились товарищ Дьявол, товарищ Дротик и еще куча товарищей с диковинными именами. Коллега, который только что со мной разговаривал, был товарищ Брайт. Я же, по чистой случайности, оказался товарищем Льюисом.

"Это безнадежно", — поднял я руки в знак капитуляции. "Он до сих пор убежден, что перед операцией надо несколько часов ехать в машине, чтобы проверить хвост. И это даже после перебежки Юрченко, который наверняка рассказал ФБР о наших стандартных оперативных процедурах. Разве не ясно, что лучший способ действовать сейчас — это нарушать эти процедуры? Иначе американцы смогли бы предугадать наши действия на несколько ходов вперед".

"Вы слишком много думаете, капитан", — усмехнулся товарищ Чертов. Возьмите на вооружение наше золотое правило: "Если ты начальник, то я дурак, если я начальник, то ты дурак".

"И еще это странное требование, чтобы мы ежедневно отчитывались перед резидентурой, неважно, с какой целью или нет", — продолжил я, разогревая свою тему. Если бы я был агентом ФБР, то мне понадобилось бы максимум три месяца, чтобы понять, кто из советских журналистов является сотрудником КГБ". В самом деле, вы можете представить себе чистого журналиста, который изо дня в день бегает в посольство? Раз в месяц на партсобрание — это разумно, но на этом все. Вначале я все время проводил в бюро ТАСС, создавал свое прикрытие, а теперь почти каждый вечер в посольстве. Какие дела у журналиста, который должен бегать здесь каждую ночь?

"Надо готовиться к предстоящим боям", — передразнил я резидента. "Какой стратегический переворот! Лев готовится к нападению. Но, уверяю вас, он умрет от старости, так и не успев наброситься".

"Вот мой совет: примите успокоительное и слабительное одновременно", — сказал товарищ Дарт. "Отличное сочетание, чтобы успокоить зажатые нервные окончания. Завтра выходной, самое время распустить волосы. Вы, журналисты, свободны, счастливчики. А как быть нам, дипломатам, ведь антиалкогольная кампания в самом разгаре? Мы вынуждены жить в посольском комплексе, под пристальным наблюдением: резидента, парткома. Более того, мы должны каждый день с девяти до пяти кататься на стульях в резиденции. И заметьте, мы должны ежедневно появляться здесь не для того, чтобы докладывать о своих успехах, просто начальник хочет убедиться, что его подчиненные еще не переметнулись к американцам. В нынешних условиях, я думаю, он предпочел бы, чтобы мы просто переехали сюда".