Шрифт:
Счастье!
Нету над временем власти!
Взглянь, заросло все лицо.
Вновь не найдется кольцо.
Право!
Вот он, мой перстень с оправой - Дар постылой жены.
В знак горючей вины Прими.
Возьми!
Ах!
Возьми, надень Мой крест,
И не ходи В тот лес..,
Нет! Ночью безлунной Я в лес тот пойду.
Избушку колдуньи В болотах найду.
Пусть леший с совою Ведут без дорог,
Пусть ведьма с клюкою Взойдет на порог,
За перстень с оправой, За крест золотой
Возьмет она травы И сварит настой.
Возьмет она травы И сварит настой.
Я выпью то зелье При свете свечи,
Чтоб птицы не пели, Чтоб смолкли ручьи,
Чтоб сердце остыло, Напрасно любя,
Чтоб я позабыла Навеки тебя.
Навеки тебя...
Навеки тебя!..
Профессор застыл в задумчивости.
Исполнители на цыпочках покинули лабораторию.
Таня вернулась и выжидательно остановилась перед Евгением Кунегиным.
С грохотом полетел отброшенный профессором стул:
– Итак, моя дорогая, давайте-ка позабывать навеки стены этой лаборатории.
– Что вы! Евгений Петрович!
– Я давно Евгений Петрович. Сорок лет! Но я должен подвести итог вашим стараньям. Вместо того чтобы обучить машину выражать поэтические чувства композиторов, написавших предложенную ей музыку, вы превратили сложнейшую лазерную электронно-вычислительную машину в электронное зеркало не столько собственных чувств, сколь дамских причуд. Отсюда и "мальчики кровавые" Цвейга, и приворотное зелье купринской Олеси с болот Беловежской пущи. С меня хватит. Здесь не цирк, а научное учреждение. Мне нужно создавать искусственный интеллект, изучить природу человеческих чувств и возможность их воспроизведения, а не... а не новые варианты эпистолярного жанра, неизвестные во времена пушкинской Татьяны.
– Евгений Петрович! Пощадите!
– Не всякий скажет вам, что я скажу. К беде неискренность ведет.
– Но ведь я же искренняя, искренняя! Я не виновата, что Машенька все угадывает, все понимает. Она же замечательная, как вы сами знаете!
– Я-то знаю, очень хорошо знаю. Например, знаю, что нам с вами не по пути.
– Вот как?
– всхлипнула Таня, потом заговорила, глотая слезы. Хорошо, Евгений Петрович. Я уйду, уйду, раз вы этого хотите. Я откажусь от вашего руководства, хотя никогда не желала бы ничего другого. Я отказываюсь от выбранной вами для меня темы диссертации. И вы больше меня не увидите. Я завтра же уеду в Ленинград, к маме. Она работает у академика Гранина. Я уверена, что и мне там найдется местечко и тема диссертации. Пожалуйста!..
– Гранин, Гранин! Академик! Генерал от кибернетики! Куда уж нам гоняться. Хотите уезжать? Скатертью дорожка! Дозвольте, подсажу в карету.
– Не смейтесь надо мной!
– воскликнула Таня и разрыдалась.
– Ну вот! Теперь слезы! Раствор натрий хлор в воде с кое-какими примесями. Хорошо, что вы хоть лазерную электронную машину, как заправскую Машеньку, не научили слезы пускать. Еще пробило бы изоляцию, чего доброго!..
– Ну и смейтесь, смейтесь, смейтесь!
– кричала Таня, выбегая из лаборатории.
Профессор некоторое время ходил взад и вперед, потом со стуком поставил на место упавший стул и с горькой иронией произнес:
– Один! Один! О, жалкий жребий мой!..
И профессор Кунегин действительно остался один, без помощников. Он никого из своих сотрудников не подпускал к заветной теме "электронного сердца".
Только Таня была его спутницей в дремучем лесу исканий. И Тани с ним не стало.
Не по себе было ему в его "научном одиночестве".
Но он не хотел уступать. Один так один! И он решает продолжать начатую с Таней Лагиной работу.
Машенька насыщена прекрасной музыкой, глубокими мыслями, в ней заложена сама поэзия! Нужно только умело запрограммировать ее на выдачу подлинного поэтического произведения. И сейчас это сделает он сам, Кунегин, без всяких дамских слабостей! Уж он-то не будет беседовать с электронной машиной, как с подружкой или собутыльником. Машина получит математические формулы в чистом виде: теория графов, тензорный анализ, векторы, дифференциальные и интегральные исчисления. Никакой навязанной лирики! Она должна прийти изнутри!.. Из машинного нутра!..
И Евгений Кунегин, слушая вместе с машиной скрябинскую музыку, принимается за программирование Машеньки. Он пытается исступленной работой заглушить подавленное состояние, в которое впал после ухода Тани.
Но он добьется своего! Он создаст не просто электронный ум, но и выявит электронные эмоции. Наследники человечества, которым люди уступят свое место на Земле, должны обладать всем богатством чувств своих предшественников и создателей.
Но скрещение усилий пылкого профессора, пытавшегося заморозить свои чувства, и быстродействия холодной машины, искавшей выражения горячих человеческих чувств, дали неожиданный результат.