— И какова же будет моя роль в новом миропорядке? — последнее слово прозвучало с иронической ноткой. Я не мог сдержаться, несмотря на серьезность момента.

— Скажем, назначим тебя на должность заместитель министра иностранных дел. Ты ведь знаешь много языков? Три? Четыре?

Я усмехнулся:

— Вообще-то пять. А почему не министр сразу?

— На эту должность уже есть люди. Или ты думаешь, что один такой уникальный? Поворачивайся задом.

Последняя фраза явно предназначалась не мне, однако я напрягся.

— Но это при условии смены тоталитарного режима. А для этого нужно работать. Долго и упорно. Всем нам, и тебе в том числе. Вот тебе жетон стажера. Выполнишь три наших задания и станешь полноправным арбитром.

Снизу выдвинулась полка, в которой лежал серебристый значок с оскаленной пастью льва.

— За тобой будет приглядывать… наш человек. На этом… все. Можешь идти.

Он еле сдерживал свои стоны.

Собеседник даже не спросил, согласен ли я работать на них. Просто знал, что выбора у меня нет и поставил перед фактом.

Я горько усмехнулся: «Радуйся, Лев! Тебе выпала великая честь! Это то, к чему ты стремился все эти годы! Быть гребаным стажером на службе у арбитров, которые слишком заняты еблей, и делегируют свои грязные делишки таким как ты!»

Выйдя наружу, я снова окунулся в мир похоти и разврата. Кое-где ступать нужно было аккуратно, дабы не вляпаться в чужие выделения. Скользнул взглядом по лежащему на полу обрюзгшему мужчине преклонного возраста. Он трясся в оргазме, извергая потоки семени.

Такое ощущение, что они все были под наркотой. Или я выглядел так же, когда Герда затуманивала мой мозг?

Каково было мое удивление, когда мужчина снял маску и под ним оказалось знакомое мне лицо. Герцог Канишевский собственной персоной! Мразь, каких еще свет не видывал! И вот с ним я должен работать?

Чувство собственного бессилия заставили меня выругаться вслух.

— Будьте более благоразумны, Лев Константинович. Не нужно привлекать внимание к своей персоне, — раздалось у меня из-за спины. — Не оборачивайтесь пожалуйста.

С трудом повинуясь этой просьбы, преодолел последние метры пути, вернул маску невозмутимому дворецкому и шагнул в портал. Незнакомец шагнул следом.

Странный, весьма странный на вид мужчина. На вид лет семьдесят-семьдесят пять. Но весьма крепкой выправки. Редкая седая бородка спускалась на грудь, как у старовера, длинные седые волосы. Лицо избороздили глубокие морщины.

Но самое необычное в нем была не его золотистая накидка в пол и бесформенная коряга в руке, заменяющая ему посох, а глаза разного цвета (одно небесно-голубого, другое — карего). Таких я еще не встречал.

— Мое имя Молох, и я приставлен к вам по воле организации.

Я закурил сигарету и с прищуром поинтересовался:

— Религиозный фанатик, жаждущий смены власти?

— У каждого свои резоны находиться в этой организации. Моя же мотивация — месть, — невозмутимо произнес Молох.

— Что ж, сильная мотивация, — понимающе кивнул я. — Будем знакомы. Мое имя вам уже известно. Место у меня в машине одно, поэтому я вызову вам такси.

— Не нужно, я доберусь сам.

Я пожал плечами. Ну сам так сам. Все мы люди взрослые, а в моем спорткаре действительно было только одно место.

Было около трех часов пополудни, и через пять часов меня ждал самолет до Абакана.

Вернувшись домой, я не мог поверить своим глазам. У ворот стоял Молох и ждал моего прибытия, при этом чуть заметно улыбался, глядя на меня, недоумевающего.

— Лев Константиныч, извините, сейчас отгоним попрошайку от забора, — поспешил оправдаться Егор при виде меня.

— Не нужно, он со мной.

Дальше все было очень престранно. Молох ходил за мною по пятам.

Я посмотрел отчеты, что сваливали мне скопом, проверил письма, отобедал. Всюду был дед. Хорошо, что хоть не заглядывал в монитор из-за спины, когда я запустил трансляцию с камеры Стива.

— Вам обязательно все знать?

— Нет, — сухо отрезал дед, и опрокинул рюмку элитного алкоголя. Кажется, пятую за последний час, и при этом был свеж и бодр.

Ну и слава Богу. Не хотелось бы, чтобы арбитры прознали про зверушек моего чудо-пса.

Кстати, Стивен, зараза этакая, уже успел о себе заявить Молоху, попросив у меня Герду в свою коллекцию. Дед, будто бы, и не удивился говорящему псу. А на мою просьбу не докладывать арбитрам о собаке, он сказал: «Да ладно. Мне-то что». Мне оставалось лишь верить ему на слово.