Во время получасовой остановки, я сделал несколько важных звонков, а Марина тем временем опустошила полки местных магазинов, забив под завязку три багажных места и еще парочку пакетов положила в салон. Я с недоумением наблюдал это: в какую же Тмутаракань мы едем, если она купила даже спички?

Когда дела были сделаны, мы отправились дальше. Путь вел по извилистой горной дороге, где с одной стороны возвышались исполины-горы, грозясь обрушить валуны скальника нам на головы, а с другой — бурная речка Белый Июс.

— Ну, здравствуй, доченька родная, — со слезами на глазах троекратно расцеловала Марину низенькая женщина. — А красивая-то какая стала!

Мы переглянулись с Егором. В наших глазах застыл немой вопрос: и это мама Карелиной? Женщина была чистокровной хакаской: узкие миндалевидные глаза карего цвета, круглое лицо свежее, свободное от морщин. Черная, как смоль, копна густых волос, перевязана лентой. Полная противоположность нашей Марине.

— Астай, выходи из дому! Мариночка приехала! — крикнула она сторону избы.

С визгом и криками из избы вывалилась толпа детей разного возраста и облепила Карелину. Я насчитал человек восемь. Старшему на вид не больше двенадцати, младшей — годика три. Следом за ними в дверном проеме появился сухонький мужичок в распахнутой фуфайке (летом!) и карамультуком за плечом. Увидев Марину, он расплылся в улыбке, открывшей щербатый ряд зубов.

Я еще раз оценивающе осмотрел их хибару. Нет, тут без магии никак. Не могла она вместить такое количество людей. Расцеловав каждого и взяв в охапку двоих малышей, растроганная девушка наконец заговорила:

— Позовете в дом или так и будем стоять?

— Ой, а чего это я? — спохватилась женщина, — заходите в дом, гости дорогие.

Я скользнул взглядом по своей свите, остановив ненадолго взгляд на молчаливом Молохе и Стиве, что валялся в экстазе на спине, обласканный детишками.

— Командир, мы здесь останемся, — засмущался Егор.

— Я тоже, — сказал Молах.

— Никаких «тоже»! — возмутилась женщина, — всем места хватит.

Ухватила старика за руку. — Совсем уже старость не уважаете! — в довесок бросила укоризненный взгляд на меня и такой же на Марину.

Дружной толпой мы зашли внутрь. Вместе с нами прошмыгнул и Стив, подонок этакий. Но хоть молчал, и за это спасибо.

Дом немного врос в землю и снаружи казался ниже. Но внутреннее убранство, к нашему на удивлению, оказалось современным. Здесь была и плазма, и добротная новая мебель. Посередине избы стояла большая русская печь, и над ней широкая лежанка. Я представил, как тепло на ней в холодные зимние дни. Марина провела в этом доме все свое детство. В этом теплом и уютном доме. В этой дикой и суровой красоте. Даже немного позавидовал ей.

Марина уловила мой взгляд и стыдливо опустила голову. Чего стыдиться? Люди, оторванные от цивилизации, были счастливы.

Мы уселись за длинный широкий стол, щедро уставленный едой. Я не разбирался в местной кухне и не знал названий, но мяса здесь было очень много. Вареное, жареное, соленое, и в нескольких «агрегатных» состояниях.

Передо мной поставили широкую плоскую тарелку, и хозяйка щедрой рукой наложила мне всего понемногу, а кружка наполнилась тягучим напитком, от которого пахло терпкими травами.

За столом все сидели чинно. Лишнего не болтали. Хозяин сурово хмурил брови, следил за порядком. Только младшенькой девочке все позволялось, но и она, глядя на своих братьев и сестер, старалась вести себя хорошо. Чуть позже она села мне на колени и ела из моей тарелки.

Я невольно примерил на себя роль отца. Все-таки мне уже было двадцать восемь лет. Учитывая мой образ жизни, немало.

Поцеловав девчонку в макушку, отпустил ее играть с собакой, а мы остались пить душистый чай.

— Ну, как ты, доча? Рассказывай. Как столица поживает?

Мама Карелиной не торопясь, сдержанно расспрашивала дочь.

«Суровые у них обычаи», — отметил я про себя.

— Ой, у меня столько всего произошло…

Мать слушала, не перебивала, только восторженно кивала головой.

— Что же это я, — спохватилась Марина. — Подарки же!

Женская половина дома принялась разбирать сумки, начались примерки одежды. Счастливые, он поворачивались к нам и спрашивали: «Ну как вам?». Женщины везде женщины.

Отец Карелиной — весьма колоритный персонаж. На вид лет пятьдесят с хвостиком. Тонкие редкие усики и такая же бородка. Вместо глаз щелочки. Казалось, что он спит. Лишь изредка он выпускал дым из трубки, и этим выдавал себя.