Шрифт:
В вагоне снова воцарилась тишина. Но как же Леван до сих пор не заметил, что его сосед был навеселе? Потому-то он и снимал непрестанно шляпу, разговаривая с ним.
«Пьяные не должны садиться в трамвай, — думал про себя Леван. — Трамвай не создан для пьяных. Пьяный должен возвращаться домой пешком или на такси».
С самого Левана хмель сошел совершенно, словно он не пил ни капли.
— Вы, вероятно, думаете, что я пьян, — сказал Левану человек в шляпе.
Леван встрепенулся.
— Ну что вы!
— Нет, вы уверены, что я пьян, но я все же совершенно трезв.
— А почему я должен думать, что вы пьяны?
— Потому, что я в самом деле немного выпил.
— Ну и что с того?
— Да ничего, я просто так сказал.
Леван посмотрел в окно и проговорил:
— Если вы даже и пьяны, то какое мне до этого дело?
Пассажир нагнулся и коснулся рукой колен Левака:
— Не обижайтесь, прошу вас.
Леван улыбнулся и пожал плечами: ничего, мол, не вижу здесь обидного.
Трамвай остановился. Леван встал и направился к выходу.
Обратившись к оставшимся в трамвае, он сказал:
— До свидания!
Сосед привстал и снял шляпу.
— До свидания!
Владелец газеты помахал ему рукой, а кондуктор что-то пробурчал.
«Куда меня занесло, — думал Леван, — теперь добирайся отсюда домой!»
Но он прекрасно сознавал, что в эту даль он забрел нарочно. Он понял и то, что игрушечный поезд Гиги исправил ему настроение и воскресил в нем приятные воспоминания. Эти воспоминания дремали в его душе, росли в снах, обретали плоть. Он понимал, что наступило время, когда он должен писать, чтобы высказать все в полный голос. Его радовало то, что впервые он должен написать о том, что пережил лично и свидетелем чего был. Пережитое им не нуждалось в приукрашивании и домыслах, оно требовало правдивого описания. Но пока все это хранилось в его голове…
Сегодня, когда он бессмысленно стучал на машинке, все представилось ему необычайно ясно:
«Мари! Мари! Мари!»
Возвращаясь домой по пустынным улицам, он думал об этом, и никто не мог помешать ему.
— А какой шум все же от поезда! — сказал Ироди.
Мито вспомнил, что с ним случилось три дня назад.
Он был твердо уверен, что все это приснилось ему, ибо случившееся в первую очередь удивляло его самого.
Может быть, до сегодняшнего дня он не знал самого себя?
В тот день, вернувшись с рейса, ребята всей гурьбой направились в бильярдную. Сыграв одну-две партии, они поднялись в ресторан и выпили. Выйдя из ресторана, Мято зашагал по безлюдной улице. На улицах городка после девяти часов вообще никого не встретишь, а тем более в полночь…
Все началось неожиданно. Ему показалось, что он совсем один в целом городе. И этот страх не был похож на все пережитое им ранее. Этот страх был каким-то беспощадным и леденящим. И Мито подумал, что на этой пустынной улице его подстерегает погибель. Неужели это только предчувствие?
«Глупости, я просто пьян». Он невольно ускорил шаг, даже побежал, словно стремясь убежать от города. У него возникла мысль поехать на вокзал и сесть на любой поезд. Но он сразу раздумал, решив, что на вокзале он обязательно встретит кого-нибудь и откажется от своего намерения. Если бы его машина не была заперта в заводском гараже, он на ней махнул бы подальше от города!.. Он бежал до тех пор, пока не свалился в кусты у железнодорожной насыпи.
Поезд в этом месте всегда замедлял ход, Мито знал это хорошо. Здесь паровозы еще издалека начинали гудеть. Рельсы были уложены на высокой насыпи, и, чтобы запрыгнуть в вагон, Мито нужно было вначале вскарабкаться на насыпь. Но главное, чтобы поезд был товарным. Пассажирский поезд его не устраивал — случайный знакомый мог схватить его за руку, и конечно… вернуть обратно в город. А он хотел бежать и знал, куда бежать — в Батуми.
Он бежал к жене и детям, надеясь, что они избавят его от тех испытаний, которые он предчувствовал заранее.
Боясь пропустить проходящий поезд, Мито пролежал всю ночь в кустах, не смыкая глаз. Но, как назло, ни один товарняк не прошел. Только на рассвете без гудка проехал какой-то состав. Заметив его, Мито торопливо вскарабкался на насыпь и понял, что опоздал.
На платформе хвостового вагона стоял человек. Он помахал рукой Мито, будто тот только его и ждал!
Мито все же побежал за поездом. Человек, очевидно, был настроен шутливо, он перегнулся через поручни, протянул Мито руку: мол, давай, я тебе помогу.
Сам не, веря тому, что опоздал, Мито смотрел на удаляющийся поезд.
Возвращаясь в кустарник, он оступился и на спине сполз вниз.
Дождь, начавшийся минут десять назад, уже успел промочить землю и продолжал моросить нехотя, словно в угоду кому-то.
В кустарнике Мито обломал ветки и постелил их на землю. Он совсем отрезвел и, хоть и не признавался себе в этом, стыдился своего ребячества. Именно поэтому он упрямо сидел в кустах и никуда не уходил.
Дождевые капли, прыгая с листка на листок, падали ему на лицо. Мито задремал, но шум дождя тотчас разбудил его. Он повернулся на спину, взглянул на небо и снова заснул.