Шрифт:
Упавшим оказался Леван.
— Это что еще за таран? — разозлился он.
— Это Вамех, — помогая Левану подняться, ответила Лейла.
— Вамех? — Леван отряхнул одежду. — Я побегу за ним, а вы стойте тут, не потеряйтесь.
И он припустился за Вамехом.
— Леван! Леван! — чуть не плача, закричала Роза, но Леван не слышал ее. — Как бы с ним чего не случилось!
— Не волнуйся! — успокоила ее Лейла.
Тут мимо них стрелой промчался Дзуку.
— Посмотрите, и этот сумасшедший тут как тут! — воскликнула Лейла и потянула Розу за руку: — Пошли скорее, Роза, скорее!
И они побежали вслед за всеми.
Народ запрудил улицу. Жена и дочери Абрашки жались друг к другу и протяжно кричали. Бледный, босой Рафаэль Македонский застыл в одной пижаме посреди улицы. Около этого дородного мужчины, который, открыв рот и выставив все свои золотые зубы, не сводил глаз с пожара, топтались, бессмысленно озираясь вокруг, растерянные, еще не пришедшие в себя ревизоры. Вся документация осталась в огне, они сами едва унесли ноги. Те немногие домашние вещи, которые успели спасти, валялись у дороги. Сам Абрашка, поджав губы, стоял здесь же в окружении нескольких мужчин, которые молча смотрели на горящий дом. Кто-то ведрами тащил воду и издали окатывал раскаленные кирпичные стены. Весь поселок сбежался сюда, но огонь бушевал с такой силой, что бессмысленно было бороться с ним, а пожарники, которых вызвали из городка, все еще не появились. Злая овчарка Абрашки, поджав хвост и скуля, старалась отползти подальше от стены, но цепь держала ее. Никто не решался освободить собаку, потому что немыслимым казалось приблизиться к горящему дому, да и тяжелая цепь крепилась к скобе, вцементированной в стену. Несчастная овчарка была обречена. Она чувствовала приближение смерти, чувствовала, как она, придвигаясь, опаляет ее, как дымится шерсть, и именно тут-то Вамех вылетел из толпы и остановился перед самым огнем, за той невидимой чертой, которую все боялись переступить.
— Назад, куда ты лезешь?! — закричали ему, но Вамех не шелохнулся.
— Назад, сгоришь! — кричали люди. Вамех обвел глазами бурлящую толпу, перевел взгляд на пылающий дом и медленно направился к собаке.
Все затаили дыхание. Пламя тянулось к Вамеху, словно собиралось обхватить его, накрыть своим широким красным рукавом.
— Стой! — подбежав, отчаянно закричал Леван. Но Вамех ничего не слышал, заслонив лицо, он бросился в огонь.
В этот миг стены дома дрогнули, с грохотом рухнула крыша. Вихри черного дыма пальнули во все стороны, искры осыпали людей, все ринулись прочь, чуть не давя друг друга. Вопли и суматоха охватили улицу. А пламя тут же опало, осело, словно угомонив свою бешеную прыть. Толпа, откатившись подальше, напряженно всматривалась в огонь, люди поднимались на цыпочки, выглядывая из-за стоящих впереди, и ждали, когда развеется дым, черной пеленой стлавшийся по земле. Потом все, кто в этот день был на пожаре, увидели, как от дымовой завесы отделились две тени — собаки и человека, и с облегчением перевели дух.
От прекрасного дома Абрашки осталась груда дымящихся кирпичей.
9
Остались только кирпичи. Пожарные прибыли слишком поздно. Почти сразу по прибытии они поворотили, потому что тушить было уже нечего.
— Поздно сообщили. Позвони они вовремя, отстояли бы, — сказал брандмайор, пока машины разворачивались.
— А почему вовремя не сообщили вам? — спросил кто-то из толпы.
— Растерялись, наверное…
— Еще бы не растеряться. Всю жизнь гнешь спину, тащишь в дом, и в одну минуту все идет прахом. Хорошенькое дело.
— Не перенесет Абрашка!
— Еще как перенесет!
— Абрашка свое дело знает, на будущий год еще лучше хоромы отгрохает, — усмехнулся кто-то.
— И ревизия свалилась на голову!
— Мне бы столько здоровья! Как он от десяти лет избавился.
— Кто, Абрашка?
— Чтоб ты так жил, если я вру…
— Не лучше было отсидеть, зато добро уцелело бы?
— Что ты мелешь, на что тебе добро, если ты за решеткой? Чтоб моим детям так жилось, лучше нагишом и голодным на воле, чем… По себе знаю.
— Абрашка отдышится, и Рафо поможет, влиятельный человек. Был бы жив, а барахло наживется.
— Видал, что тот парень сотворил?
— Который собаку спас?
— Ну да.
— Лучше бы не спасал, от этого волкодава весь поселок…
— И собака — живая душа. Жалко.
— Доброе дело сделал, доброе, дай ему бог здоровья.
Так судачил народ. Красные пожарные машины, непрерывно воя, развернулись и унеслись. Все было кончено. Толпа подошла к пепелищу, некоторые бродили среди развалин и ковырялись в золе. На улице все разбились на группки, на компании и продолжали обмениваться мнениями. Абрашку и его семью увел к себе какой-то родственник. Уцелевшие вещи унесли. Ревизоры давно уже ушли в поселковый Совет. Только Рафаэль Македонский остался у пепелища, глубоко задумавшийся и отрешенный от всего. Овчарка Абрашки лежала у ног Вамеха. Шерсть ее была опалена, прижавшись к ногам спасителя, она зализывала ожоги.
Вамех стоял у дороги, прислонившись спиной к тополю. Он отделался пустяками, лишь опалил волосы, перемазался в саже да кое-где прожег одежду, и сейчас совершенно невозмутимо слушал Дзуку.
— Как ты успел тут очутиться? — расспрашивал удивленный Дзуку. — Кукурузу на кого оставил?
— До кукурузы ли было? — рассмеялся в ответ Вамех.
— Он, как танк, пер, — улыбнулся Леван и повернулся к Дзуку, — чуть не раздавил меня.
Люди, бывшие свидетелями спасения овчарки, толпились поодаль, с жадным интересом разглядывая Вамеха. Всякий, проходя мимо, непременно оборачивался к нему. Жители поселка были любопытны и никогда не скрывали своего любопытства.
Любопытство заставило подойти к Вамеху и Лейлу, хотя она отлично видела, что около него околачивался Дзуку, но там же стоял Леван, поэтому Лейла сочла вполне удобным присоединиться к ним, тем более что и Роза была с ней. О Вамехе Лейла наслышалась от Алисы, та с какой-то странной смесью насмешки и тепла рассказывала о нем, и поэтому Лейле хотелось познакомиться с этим героем. Десять минут назад она явилась свидетельницей того, как Вамех бросился в огонь и, рискуя жизнью, спас собаку. Возможно, такой поступок выглядел довольно безрассудным; никчемной, что и говорить, была эта зряшная самоотверженность, но Лейла втайне больше одобряла подобную безрассудность, нежели практическую осмотрительность. Она затаив дыхание смотрела на клубящийся дым, в котором скрылся Вамех. Потом она видела, как он, победив огонь, спокойно прошел сквозь расступившуюся толпу, встал под деревом у обочины дороги, как подбежали к нему Дзуку и Леван и принялись что-то доказывать. Собака, перепуганная и растерянная, благодарно жалась к его ногам. Злостью овчарка превосходила всех поселковых собак. Говорили, что она многих покусала. Некоторым, возможно, не нравилось, что ее вытащили из огня, но теперь она смирнехонько лежала у ног Вамеха, зализывая ожоги и жалобно скуля.