— Земля!.. Земля!..

Три корабля, почти сойдясь бортами, подошли к суше.

Колумб в своем темно-красном плаще, с зелеными горящими глазами стоял на «Санта-Марии»…

Мартирос почувствовал где-то близко дух своего Ерзнка и заторопился, захотел тут же очутиться на берегу, скорее, скорее направиться на север, к Армении… Ведь Армения от Индии была не так уже далеко…

Но это была не Индия…

На этом мы кончаем наше повествование.

На новой земле с Мартиросом произошло множество самых невероятных приключений. Потом он с Колумбом вернулся в Испанию и из Испании пешком через всю Европу направился в Армению.

Он шел три года.

За это время с ним приключились не менее интересные истории, но о них мы поведаем вам в другой раз.

Отец у меня был кузнецом. Отец моего отца тоже был кузнецом. Говорят, и его отец кузнечил. Но потом остались только мой отец и его товарищи кузнецы.

Их никто не называл кузнецами. Они сами себя величали «дамрчи» [1] , а кузницу — «дамрчноц».

Когда я в школьном сочинении написал, что мой отец «дамрчи», это сочли за ошибку и поставили мне двойку. И тогда я узнал, что «дамрчи» и «дамрчноц» неправильно, не по-армянски.

Отец в кругу своих друзей часто пел протяжные турецкие песни, в которых я ничего не понимал, стало быть, и они были неправильные.

А в особенности одну песню, которая была чем-то вроде гимна пяти Мкртычей, отец пел очень задушевным голосом, подчеркивая последний слог каждой строфы. Эту песню Мкртичи слушали с особым вниманием, словно обнаженными нервами. Мко поднимал брови у переносицы до самых волос, начесанных на лоб, и закрывал глаза, отчего лицо его выражало верх блаженства.

А под конец песни на глазах у отца навертывались слезы. Почему он плакал, когда пел эту песню, я таки не понял. Что скрывалось в этих неармянских словах и почему все Мкртычи тоже слушали ее словно с истерзанными сердцами?.. Какой-то другой мир, непохожий на этот, думая так, я немного жалел Мкртычей.

Кузница отца была самой большой. Ее крыша косо спускалась вниз, до самой земли. Если смотреть сбоку, кузница походила на треугольник. Я так и называл ее — «треугольник».

Начерченный на школьной доске треугольник для всех был просто тремя белыми линиями, а для меня живым, родным местом. Я тотчас представлял себе в «треугольнике» три наковальни, множество больших и маленьких молотов и пятерых Мкртычей. Для меня «треугольник» имел также и голос и музыку: разнообразные оттенки перестука молотов, наречие Мкртычей, вздохи мехов. И треугольник на школьной доске словно оживал, дышал…

«Треугольник» находился в центре нашего небольшого городка, в соседстве с похожими на него строениями. В городе уже появилась одна заводская, хоть еще и не очень большая, дымовая труба. Несмотря на то, что струя дыма, поднимавшаяся над ней, была тонкой, колеблющейся, ей удавалось подняться выше прочих столбов дыма и задержаться в воздухе над городом дольше других. Часто в ленивом танце ликования и насмешки над едва заметными неуклюжими дымовыми трубами города дым этот проплывал над «треугольником» и, казалось, от безудержного восторга улетучивался, исчезал… И часто, лежа на спине, я видел высоко-высоко в небе эту завесу, словно истрепавшуюся в долгой дороге, а ниже — более темный и, кажется, более стойкий дым из «треугольника». И все же я радовался за «треугольник».

В «треугольнике» работало пять человек. Четырех из них свела вместе профессия, а кузнеца Гаспара привела сюда дружба с этими четырьмя.

Вообще у отца было много друзей. Один был родом из Карина [2] , другой из Карса, третий из Константинополя… Каждый из них — обломок какого-то далекого сказочного города, каждый — слезинка большой скорби. Но ядро его близких друзей надолго, почти до конца их жизней, оставалось неизменным и было слеплено «треугольником». Этим ядром были пятеро Мкртычей.

Пятеро Мкртычей, но каждого звали по-своему. Отца — Уста [3] Мукуч, второго — Варпет [4] Мкртыч, третьего — Мко [5] … И не было случая, чтоб отца назвали Мкртыч или Варпет Мукуч: отец был Уста Мукуч. Никогда Мко не назвался бы Мукучем или Мкртычем: он был Мко. И назвать его Мкртычем равносильно было тому, чтобы назвать его каким-то другим именем.

И когда я узнал, что они все на самом деле Мкртычи, то удивлению моему и смеху не было конца. До того не подходило Варпету Мкртычу имя Уста Мукуч или Мко, а Мко — имя Мкртыч.

Двое других Мкртычей были: грузин Васо и кузнец Гаспар. Фамилия Васо была Микиртычашвили. По этой причине его и назвали Грузин Мкртыч. Долгое время не могли выявить такого же Мкртыча в роду кузнеца Гаспара. Наконец «раскопки» увенчались успехом: среди предков Гаспара тоже нашелся некий Мкртыч.

Все это делалось шутя, однако где проходила граница шуток у Мкртычей, трудно было определить. Да и вообще порой незначительная шутка перерастала в нечто серьезное, а из самого серьезного рождалась шутка…