Гудуиа сам не мог бы сказать, для чего он живет на свете. Но никто и не спрашивал его об этом. Люди не очень охотно общались с отшельником — одних пугал его вид, других мутило от звериного запаха давно немытого тела. Но стоило только заглянуть в теплые, медового цвета глаза Гудуиа, как от страха ничего не оставалось — столько в них было человеческой доброты и печали.

Варден смутно помнил истинную или вымышленную причину, побудившую Гудуиа Эсванджиа уйти в лес. Слышал Варден, будто Гудуиа изменила любимая женщина, и потому он ушел от людей — так говорили в деревне, но никто не мог подтвердить этого. Женщина, изменившая Гудуиа, если только была такая женщина, конечно, предпочитала молчать об этом до гробовой доски.

Варден шел к человеку, которого не видел десять лет. К безземельному и бездомному человеку. Говорили о Гудуиа Эсванджиа и то, что он удалился в лес из-за безземелья. Но так ли это или не так, деревня не дознавалась — сама деревня была безземельна.

Гудуиа, конечно, тоже будет на собрании. Интересно, поверит ли в силу декрета этот разочаровавшийся в людях, одичавший, отвыкший говорить человек? Если даже поверит, то зачем ему сейчас земля?! Три аршина земли на могилу найдутся в лесу, если только болото можно назвать землей, если можно назвать могилой три аршина ядовитой, смрадной жижи.

В юности Варден не раз ходил по этому лесу и по этому болоту. И сейчас он шел к Гудуиа, как и прежде ходил, — тем же путем. Там, где надо, он обходил болота и трясины, зная их коварный нрав, а где можно было — шел напрямик. На войне Варден не отучился ходить по темному ночному лесу.

Варден торопился — он опаздывал на встречу с товарищами — в деревне его задержали приготовления к похоронам Юрия Орлова и долгая беседа с учителем.

В ночном лесу было тихо — он словно спал. И все же время от времени слышался треск веток и какой-то шорох. Вардену не хотелось сейчас ни о чем думать, хотелось просто наслаждаться тишиной и покоем, а там, в шалаше, встретясь с товарищами, окунуться в дела. Но разговор с учителем все еще волновал его. Упрямится старик, но честная душа его уже тянется к нам.

Варден улыбнулся, вспоминая слова Шалвы, и вдруг насторожился. Какой-то незнакомый звук привлек его внимание. Звук был необычный, могло показаться, что это сухой лист оторвался от ветки и упал на землю, устланную уже истлевающей листвой… Но так могло показаться человеку менее опытному, чем Варден, а у него слух тонкий, как говорится, и заяц может позавидовать… И Варден сразу понял — это шаги! Но чьи? Человека? Зверя?

Варден притаился за деревом, вглядываясь в темноту, и, вглядевшись, удивился: "Сиордиа? Как он напал на мой след в этом дремучем лесу, среди этих болот, да еще в такой темноте? Собачий нюх у этого собачьего сына!"

Варден прибавил шагу и, петляя, попытался сбить карлика со следа. Но у Сиордиа действительно был собачий нюх — казалось, он был создан только для того, чтобы ходить по человеческому следу, чтобы охотиться на людей. Но Вардену все же удалось перехитрить Сиордиа. Притаившись, он пропустил его вперед. Сиордиа слишком поздно понял, что произошло. Услышав за собой шаги, Сиордиа выхватил наган, но повернуться не посмел, сообразив, что Варден опередит его. И Сиордиа пошел дальше, уже понимая, куда идет, но остановиться — это значит получить пулю в спину.

Справа и слева от Сиордиа булькало болото. И впереди была трясина. И позади — трясина. Но каменному сердцу Сиордиа неведом был страх, осторожность — да, страх — нет. Зато осторожностью он был наделен почти безошибочной, звериной. Он шел посреди болота, как канатоходец по канату — легкий, как перышко, ловкий, как кошка. Достаточно было Сиордиа чуть-чуть сбиться с шагу, чтобы жадная трясина проглотила его. Ноги и глаза Сиордиа были одинаково настороже. Ноги сами нащупывали узенькую полоску суши посреди безбрежной трясины.

Некоторое время Сиордиа еще казалось, что он слышит шаги Букиа за своей спиной, но вдруг взводный понял, что обманывается. Ярость омрачила его рассудок, лишила его осторожности.

— Гей, проклятый, не уйдешь от меня! — зашипел он и резко повернулся на своем канате-тропинке. И тут глаза и ноги изменили ему. Сиордиа качнуло, и он оступился в болото. И его каменное сердце дрогнуло.

— Букиа-а! — крикнул он тонким, бабьим голосом. — Тону-у-у!

Трясина медленно всасывала тело Сиордиа. Извиваясь, как уж, он беспомощно размахивал тощими руками. Когда его затянуло по грудь, он два раза выстрелил из нагана… может, Букиа не услышал крика? Выстрел он наверняка услышит.

Варден подошел к болоту и остановился.

— Тон-у, помоги-и, — взывал к нему Сиордиа.

Варден только брезгливо скривил губы.

— Помоги-и-и! Не то стрелять буду, сукин сын!

От Ричарда Болдуина и Закро Броладзё Беглар узнал, что Сиордиа выслеживает Вардена. И когда Варден отправился в лес, Беглар подумал, что сыну может понадобиться его помощь, и решил тайком проводить его до шалаша Гудуиа Эсванджиа. Сейчас Беглар стоял у заросшего рогозом берега и не сводил с Сиордиа глаз.