— Приехали, — объявил Валера.

Нина перебросила ремень сумки через плечо, открыла заднюю дверцу, выбралась на волю.

Зимние сумерки, кривоватая, узкая старомосковская улочка. Чугунные завитки на створках полуоткрытых ворот. За ними — снежная целина такой белизны, что кажется — от нее исходит свечение. Еще дальше, в глубине двора, — старинный особняк, свет в сводчатых окнах… Красиво.

— Я на полчасика отвалю, ладно? Не возражаешь? — Валера высунул голову из своей колымаги. — Смотаюсь на «Птичку», здесь радом. Корма куплю для своих попугаев, там лавочка работает допоздна.

— Давай, — милостиво разрешила Нина.

Машины подъезжали и подъезжали Хлопали дверцы, снег сочно хрустел под тяжелыми каблуками столпов русской словесности, степенно шествующих к узорчатым воротам. Столпы входили в ворота, их пожилые музы плыли радом, прятали тройные подбородки в меховые воротники, зорко поглядывали по сторонам, стерегли благоверных от возможных посягательств юных дев свободных профессий, неопределенных занятий.

Дев здесь было в избытке. Нина на минуту затесалась в их стайку, прибавила шагу, взглянула на ярко освещенные окна особняка. Что-то неуловимо, тревожно знакомое почудилось ей в силуэте здания, в контурах сводчатых окон.

— Нина! — окликнул ее Валера. — Вернись на секунду!

Нина оглянулась назад и быстро вернулась к воротам, возле которых топтался шофер.

Петр! Вон он стоит у своей машины, втиснул ее между двумя иномарками.

— Нинок, а если я не на полчасика, а на часок… — начал шофер, заискивающе поглаживая Нину по плечу.

Нина молча отвела его руку, не спуская с Петра Петровича Солдатова вопросительного, изумленного взгляда.

Петр смотрел на нее. Потом пристыженно отвел глаза в сторону. Если он и пытался сейчас придумать отговорку, выкрутиться — его усилия были обречены на заведомую неудачу. По всему видно: Петра застали врасплох, поймали с поличным.

— Петр, в чем дело? — Нина подошла к нему вплотную. — Вы как здесь оказались?

У нее за спиной тут же вырос Валера, настроенный по-боевому, готовый врезать чужаку по первому Нининому слову.

Петр пробурчал что-то нечленораздельное, вконец смешавшись.

— Вы что… Нет, ну надо же! — Нина не спускала с него изумленных глаз. — Петр, вы что, шпионите за мной?

— Нина, выбирайте выражения! — Теперь Петр побледнел и нахмурился.

— Нет, но как вы здесь оказались? Вы что, от самого моего дома за нами ехали?

— Допустим, — буркнул Петр.

— Зачем?

— Нинок, это кто такой-то? — угрюмо поинтересовался Валера.

— Нет, вы ответьте — зачем? — допытывалась Нина. — Вы что, следите за мной, что ли? Но я же…

Она оглянулась на особняк и замолчала, не договорив.

Теперь она его узнала. Просто они поставили другую решетку. Новые хозяева. Некий Фонд. Как же она сразу-то…

Как же она сразу-то его не узнала! Двухэтажный старинный особняк в глубине двора, за витой чугунной оградой. Дом ее прапрадеда. Особняк графа Шереметева.

— Нинок, я не понял — это кто такой-то? — бубнил Валера у нее над ухом. — Я не врубился… Разобраться с ним?

— Не надо, — сказала Нина.

Она медленно двинулась к дому, миновала ворота… Публика все прибывала и прибывала. Справа и слева от Нины звенел дамский щебет, кто-то кого-то окликал по-немецки, кто-то басовито похохатывал…

Нина шла к своему дому. Видел бы ее сейчас Игорь! Нине полагалось, окинув цепким запоминающим взором звездный народец, наметить будущих жертв, определить приоритетные фигуры, а не глазеть на особняк. Это, по меньшей мере, непрофессионально.

— Это мой дом, — произнесла Нина, не оглядываясь Она знала, что Петр идет за ней следом.

— То есть?

Не ответив, Нина взбежала по ступеням крыльца.

— Ваш пригласительный? — Один из трех дюжих молодцев, стерегущих вход, вопросительно смотрел на Нину.

— У меня аккредитация.

Народ валил валом. «Випы» и «випши», небрежно помахивая пригласительными, вплывали в распахнутые двери.

— Вот, пожалуйста. — Нина сунула охраннику свою ксиву, успев окинуть быстрым, растерянным, жадным, счастливым взглядом ярко освещенный холл, вестибюль, широкие ступени парадной лестницы, ведущей наверх.

Здесь они стояли с Димой. Год назад. Вон — зеркало… Теперь оно не пыльное, теперь оно блестит. Ее дом! Почему они с Димой не были здесь ни разу? Год вместе — и не были ни разу… Жизнь закрутила. Год ухнул в тугую воронку, год был — не приведи Господь. Скорее бы он кончился.

— Вас не велено пускать. — Охранник, тщательнейшим образом изучив аккредитационную карточку, отдал ее Нине, учтиво, но жестко повторил: — Вас — не велено. Извините.

— Кем не велено? — удивилась Нина. — Петя, вы видите? Слышите? — Она оглянулась на Петра, стоявшего у нее за спиной. — Меня в мой дом не пускают. Дожили!