Уже после десяти позвонил Нечаев.

— Привет, ты где?

Откуда-то нашла в себе силы ответить:

— У Ангелины.

Голос звучал ровно, без единой нотки истерики. Я не планировала врать. Мне вообще не хотелось с ним говорить, ибо слишком много всего рвалось наружу. Но мои губы продолжали шевелиться, выталкивая ложь.

— Засиделись… я, наверное, у них ночевать останусь.

— А предупредить?

— Спонтанный девичник.

В трубке повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием Нечаева.

— Ты хочешь, чтобы я за тобой приехал?

— Нет, — ответила слишком резко, пришлось выдохнуть и взять себя в руки. — Всё в порядке, правда. Просто давно не виделись.

— Ты к ней на работу каждый день ездишь.

Наверное, на подобных мелочах и сгорают неумелые манипуляторы.

— Так это на работе, — наигранно фыркнула я, — разве там поговоришь? А тут… вино, приятная компания и замечательная возможность перемыть косточки.

— Боюсь спросить кому, — вроде как пошутил муж, кажется, поверив мне.

— Как кому? Конечно же вам с Кешкой.

Илюха крякнул, по-видимому приняв мой ответ. А может быть, просто сделав вид.

— Ладно, развлекайтесь.

Я судорожно закивала головой, забыв, что он не может видеть моей реакции.

— Нин, — хрипловато шепнул в трубку Нечаев, — ты же знаешь, что я тебя люблю?

На глазах моментально выступили горькие слёзы, которые были куда болезненнее всех моих сегодняшних рыданий. Я молчала. Он молчал. Наверное, всё понимал… и ничего не мог сделать.

За эти странные мгновения, которые, казалось, тянулись вечность, я изгрызла губы в кровь.

Наконец из трубки раздалось рваное:

— До завтра.

На этом наш разговор был завершён.

Утерев тыльной стороной ладони слёзы вперемешку с кровью, я набрала Чуганову.

— Надеюсь, ты мне что-то хорошее скажешь, — весело начала подруга.

— Если Илья будет звонить, скажи, что я у вас… сплю. И Кешу предупреди.

— Так, — всё веселье мигом куда-то исчезло, — а ты где?

— У любовника, — зло выдала и сбросила вызов.

***

Ночь провела в гостинице за изучением карты. К сожалению, это была не полная история болезни, а лишь усечённый вариант, предназначенный для того, чтобы другой человек мог в общих чертах понять ситуацию.

Порок сердца диагностировали Егору уже после двух лет, когда одышечно-цианотические приступы стали очевидны. То ли уровень медицины там, где жила Карина с сыном, оставлял желать лучшего, то ли сама Павлова была не особо внимательна к ребёнку. В любом случае, оба варианта вызывали во мне острый приступ злости.

После постановки диагноза мальчику назначили медикаментозное лечение, которое мало повлияло на общую картину. Год назад Егору провели паллиативную коррекцию, после чего состояние ребёнка заметно улучшилось, но его сердце всё равно продолжало работать не в полную силу, а организму по-прежнему не хватало кислорода. По показателям веса и роста Егор заметно отставал от нормы в своей возрастной группе.

В общем, мальчик нуждался в радикальном вмешательстве, но его родители отчего-то медлили. И это взбесило меня ещё сильнее. Неужели Нечаеву было жалко денег на собственного отпрыска?! Вот лучше бы на ребёнка потратился, чем купил себе новую тачку, а мне шубу!

А потом меня накрыли сомнения. А вдруг… а если… Я понимала, что во мне говорили эмоции, но трезво оценить ситуацию никак не получалось. Во-первых, информации было слишком мало, а во-вторых… слишком глубоко оказалось моё разочарование от предательства мужа.

В какой-то момент даже всплыла надежда, что я попросту сошла с ума.

***

Утро встретило меня проливным дождём. Из зеркала на меня смотрела зарёванная версия бабы-Яги. Кое-как замазала консилером синяки под глазами.

Пока ехала до места работы, собрала все пробки, в результате опоздав едва ли не на час.

— Вас Надежда Викторовна искала, — сообщила мне всё та же Катя, с которой мы столкнулись в коридоре.

— Зачем? — уставшим голосом уточнила я, не ожидая ничего хорошего.

— Там мальчика новенького привели, хотела, чтобы вы встретили. И его мать просила с ней связаться.

В дополнение к последней новости мне ещё и лист бумаги протянули с записанным на нём номером.

— Хозяйка-то сама где?

— Уехала.

С сомнением посмотрела на листок и… резко схватила его, чем явно напугала воспитательницу. Но мне было наплевать.