— Конечно, нет. — Элен засмеялась. — Мне было бы страшно одной в доме. Но здесь полно людей, чего же бояться?

— Не согласен. Все зависит от того, какие это люди. Всегда можно найти слабое звено. Например, мисс Варрен: она ничем не поможет вам.

— Но все же, чем больше людей, тем безопаснее,— настаивала Элен,— он не решится проникнуть в дом… Вам надо что-нибудь зашить или заштопать?

— Нет, спасибо, дорогая. Все уже зашила и заштопала божественная миссис Оутс. Божественная во всем, кроме одного, между прочим… Да, это железная дама. Ей можно доверять на сто процентов, если рядом нет бутылки.

— Как, разве она пьет?

Стефан в ответ только засмеялся.

— Знаете, вам лучше уйти, — заметил он, — а то мисс Варрен поднимет бучу. Ведь это комната холостяка.

— Но я же не леди из общества, — с негодованием сказала Элен. — Я прислуга. И они ждут вас к чаю.

— То есть Симона ждет. Старина Ныотон просто пожирает пышки. — Стефан надел пиджак. — Я возьму с собой щенка. Представлю его семейству и угощу пышками.

— Только не называйте это чудовище щенком! — воскликнула Элен, когда овчарка вылезла из-под покрывала и пошла за своим новым хозяином в ванную комнату.

— Он еще маленький. — Голос Стефана выражал неподдельную нежность. — Я люблю собак и ненавижу женщин. Есть причины. Напомните мне потом, я расскажу вам историю моей жизни.

Он, насвистывая, увел собаку, и когда свист затерялся в недрах дома, Элен почувствовала легкую грусть. Она знала, что ей будет недоставать Райса. Но, еще раз оглядев комнату, где царил вопиющий беспорядок, она сказала себе, что будет меньше работы, если студент уедет, и поэтому предоставила грустить Симоне.

Чтобы выпить чаю, ей надо было спуститься вниз, в кухню. Не убрав комнату Райса, она поспешила к себе, чтобы скинуть жакет и ботинки. Поскольку было велено закрывать ставни только до второго этажа, она оставила все как есть.

Несмотря на то что Элен очень спешила, она позволила себе небольшую роскошь — постояла у окна, глядя вниз, в долину, и наслаждаясь чувством безопасности. Там, за стенами дома, притаилась липкая темнота. Она словно двигалась, подползая все ближе, вслед за порывами ветра. Ни одного окна не светилось в коттеджах, разбросанных далеко друг от друга.

«Интересно, где я стояла, глядя на дом, — подумала Элен. — Тогда казалось, что до него так далеко. Но я добралась до своей крепости, и сейчас мне ничего не угрожает».

Элен не знала, что со времени ее возвращения произошли некоторые, казалось бы незначительные, события, которые стали первыми трещинами в стенах крепости. Когда разрушение началось, ничто уже не могло остановить его; все, что произошло потом, было как бы клином, который постепенно все расширял брешь, открывающую дом силам ночи.

Элен спустилась в кухню по задней лестнице — спиралью крутых ступенек. На каждом этаже были площадка и небольшой коридор, дверь которого открывалась на парадную лестницу. Ступеньки были устланы старинным желто-коричневым линолеумом с рисунком под паркет.

Элен эта обшарпанная задняя лестница всегда напоминала о прошлом, о веселых и безмятежных днях детства.

Элен выросла в крошечной квартирке, где не было места не то что для горничной, но даже для кошки или большой шляпной коробки: детская коляска ютилась в ванной, а кладовая была встроена в единственный свободный уголок, который случайно оказался возле печки.

Спустившись на цокольный этаж, Элен услышала веселый звон чайных чашек и сквозь матовое стекло кухонной двери увидела отблеск огня. Миссис Оутс пила чай из блюдца и одновременно поджаривала себе еще один тост.

Это была высокая, статная женщина, широкоплечая и мускулистая, с грубоватыми чертами лица и выступающей нижней челюстью. Сейчас на ей не было формы горничной, и ее праздничную юбку предохранял от кухонной грязи фартук из уэльской фланели в черно-красную клетку.

— Я слышала, как вы сбегали по крутым ступенькам, — сказала она. — Но вы ведь имеете право пользоваться парадной лестницей.

— Да, я знаю, — ответила Элен, — но эта винтовая лестница напоминает дом моей бабушки. Слугам и детям никогда не разрешалось подниматься по парадной лестнице, чтобы не портился ковер.

— Очень интересно, — вежливо заметила миссис Оутс.

— И варенье… — продолжала Элен. — Сотни банок варенья, но клубничное и черносмородиновое давали только старшим. Дети получали ревеневое или тыквенное повидло… Мы, взрослые, бываем иногда очень жестокими.

— Это к вам не относится. Вам бы лучше сказать: «Эти взрослые».

— Эти взрослые, — повторила Элен, смиренно принимая поправку. — Я бы выпила с вами чаю, если вы не против, — ведь вашего мужа нет дома.

— С удовольствием. — Миссис Оутс встала, чтобы достать еще одну чашку и блюдце из старинного уэльского шкафа. — Как вам нравится мой чай? Чтобы заварить его как следует, нужно взять горячий чайник. Я вам дам такое же печенье, как у них в гостиной.