Элен изо всех сил старалась не дать волю воображению, поэтому она сразу же ухватилась за слабое место в рассказе:

— Если бы она смотрела в зеркало, то увидела бы его отражение и он не застал бы ее врасплох. А если она надевала платье через голову, как она могла что-нибудь увидеть в зеркале? И потом, если руки у нее были свободны, она закрыла бы шею и не дала себя задушить.

Но это не помогло. Элен очень живо представила себе эту сцену. Прежде всего, спальня… Может быть, потому, что собственность Элен ограничивалась несколькими платьями, она очень серьезно относилась к любой собственности, например к собственной комнате, даже если платил за нее кто-то другой.

Она представила себе, что убитая воспитательница занимала такую же спальню, как у нее в «Вершине», — светлую и красиво обставленную. В ней было полно разных безделушек, которые девочки-подростки и взрослые девушки хранят, словно драгоценные сокровища — воспоминания о детстве, и женские трофеи — сувениры, купленные поклонниками в каком-нибудь ресторанчике. Хоккейные клюшки рядом со стилизованными длинноногими куклами, фотографии школьных подруг и поклонников, коробочки пудры, крем — и обернутое атласом тело, скорчившееся на ковре.

— Как же он проник в дом? — спросила Элен, которой очень хотелось убедить себя, что такой ужас не может быть правдой.

— Очень просто, — ответила миссис Оутс. — Он залез на крышу веранды, а оттуда через окно забрался в спальню.

— Но откуда он мог узнать, что девушка будет в спальне?

— Он же сумасшедший, а такие знают все. Он охотится за молодыми девушками. Хотите верьте, хотите нет, но, если где-нибудь появится молоденькая девушка, он сразу же почует ее.

Элен с опаской поглядела в окно, где с трудом можно было различить лишь блестящие от дождя ветки деревьев, наклоняющиеся над черной массой кустов.

— А вы заперли заднюю дверь? — спросила она.

— Давным-давно. Я всегда ее запираю, когда Оутс уезжает.

— Что-то он задерживается.

— Ничего страшного. — Миссис Оутс посмотрела на часы, надеяться на которые мог только очень легкомысленный человек, поскольку чаще всего они врали. — От дождя развезет все дороги, а машина у их старая. Оутс говорит, что приходится выходить из машины и толкать ее вверх по склону.

— А новую сиделку ему нести на руках по грязи не придется?

Но миссис Оутс неодобрительно отнеслась к игривому тону Элен.

— Я никогда не беспокоилась на этот счет, — ответила она, — Оутса можно оставить наедине с любой красоткой.

— Ну надо же какое доверие. — Элен снова глянула на темень за окнами. — Может быть, мы сейчас закроем ставни, чтобы здесь стало еще уютнее?

— Какой толк от всех этих ставней и запоров? — проворчала миссис Оутс, неохотно вставая. — Если он захочет войти, он найдет способ… Ну ладно, все равно ставни придется закрыть.

Закрывая ставни, Элен испытывала удовольствие. Ей казалось, что она одержала победу над всепроникающим мраком. Когда ставни были закрыты, и окна спрятались под короткими красными занавесями, кухня стала образцом приятного сельского интерьера.

— Есть еще одно окно, в моечной, — заметила миссис Оутс, открывая дверь в противоположном конце кухни.

За дверью, словно в угольной шахте, царила темнота. Когда миссис Оутс нашла выключатель и зажгла свет, Элен увидела чистую комнату с выбеленными стенами, где находились каток для белья, медный котел и стойки для тарелок.

— Какое счастье, что сюда провели свет, — сказала Элен.

— Почти всюду на этаже жуткая темень, — объяснила миссис Оутс. — Свет горит только в коридоре, кроме того, есть выключатели в кладовой и в буфетной. Оутс только обещает сделать все как следует, больше от него ничего не дождешься. Бедненький, ему бы еще пару жен, чтобы работать за него.

— Прямо лабиринт какой-то, — удивилась Элен, открыв дверь из моечной в длинный коридор, который освещала всего одна электрическая лампочка, свисающая с потолка примерно в середине прохода. В ее свете был виден только кусок замощенного камнем пола; дальний конец и боковые ответвления прохода тонули в темноте. Кое-где виднелись закрытые двери, выкрашенные тусклой коричневой краской. В них было что-то мрачное, кладбищенское, и Элен представила себе, что за каждой из них находится запечатанный склеп.

— Вам не кажется, что в каждой закрытой двери всегда есть что-то таинственное? — сказала Элен. — Всегда хочется узнать, что находится по ту сторону двери.

— Попытаюсь угадать, — ответила миссис Оутс. — Это копченая грудинка и связки испанского лука, и если вы откроете дверь кладовой, то убедитесь, что я не слишком ошиблась. Пошли. Здесь больше ничего нет.

— Нет, — заявила Элен. — После ваших веселых сказок я не усну, если не открою каждую дверь. Я должна убедиться, что там никто не прячется.