— Противоположности всегда сходятся, — заметила Элен. — Вы были помолвлены?

Элен проявила непритворный интерес — признания сиделки пробудили ощущения ее собственного романа с доктором Перри.

«Странно, — думала Элен, склонная драматизировать положение,— мы только что познакомились и не очень доверяем друг другу, но все же собрались здесь за чашкой чая и беседуем, потому что влюблены».

— Нет, мы не были помолвлены, — ответила сестра Баркер. — Но к этому все шло. И мы бы поженились, но проклятая блондинка отняла его у меня.

— Какое безобразие! — воскликнула Элен с искренним сочувствием.

— Безобразие? — в коротком смехе сестры Баркер чувствовалась горечь. — Она разбила мне жизнь. Это был мой единственный мужчина. Больше никого не было. И никогда не будет.

— Они поженились? — спросила Элен.

— Нет, она его бросила, он ей понадобился ненадолго. Но от него осталась одна шелуха. И я была ему уже не нужна… Вот почему я ненавижу женщин, похожих на нее. И если кто-нибудь желает свернуть им шею, я только пожелаю им удачи.

Сестра Баркер посмотрела на Элен — и та съежилась словно улитка, замыкающаяся в своей раковине. Она больше не хотела рассказывать о себе и о своих надеждах, желая лишь избежать возмездия за неудачное сходство с соперницей сестры Баркер.

— Знаете, — сказала она, — у нас с вами много общего, похожая судьба. Меня мужчины никогда не замечали потому, что я такая маленькая.

Глаза сестры Баркер блеснули, и Элен поняла, что та проглотила наживку.

— Но у вас ведь роман с доктором?

— Конечно нет. Эту сказку придумала миссис Оутс. У меня еще никогда не было настоящего романа. Всегда приходилось самой зарабатывать на жизнь, и никогда не было денег на красивые платья.

— Это правда? — настаивала сестра Баркер.

Элен кивнула, вспомнив свою заброшенность и бесчисленные унижения, которые ей пришлось вытерпеть, когда она была подростком. И сестра Баркер, внимательно глядя на нее, поверила, несмотря на ее сходство с роковой блондинкой.

В этот момент Элен казалась ей недоразвитой замухрышкой, никому не нужной, ничего не умеющей, — ни чьей. Если ее убьют, никто о ней и не вспомнит, никто о ней не пожалеет. Освободится еще одно рабочее место.

Теперь сестра Баркер уже не чувствовала злобы к этому ничтожеству, только презрение.

Она снова взяла бутылку бренди, и Элен протестующе вскрикнула:

— Пожалуйста, не надо!

— Вы полагаете, я свалюсь с ног от ложки бренди?— огрызнулась сиделка.

— Дело не в этом. Но после того, что случилось, я боюсь: не подсыпано ли в бренди снотворное.

— Если так, вы останетесь совсем одна. Рискнем, — поднеся к губам чашку, сестра осушила ее одним глотком Меня это устраивает, — продолжала она. — Когда он явится, то примется прямо за вас. Если я вмешаюсь, он расправится и со мной.

— Я вас не брошу, защищу! — крикнула Элен. — Нас осталось только двое! Если с вами что-нибудь случится, я сойду с ума от страха.

— В это трудно поверить, — злобно сказала сестра Паркер. — Вы слабое звено. Вы подставите меня лишь бы спасти свою шкуру.

Спорить дальше было бесполезно. Элен, окончательно потерявшая аппетит, сидела и смотрела, как сиделка завершает свой ужин. Это был удручающе медленный процесс, потому что сестра Баркер перемежала каждый глоток затяжкой.

Маленькая комната была вся затянута дымом, и гигантская белая фигура сиделки виднелась словно сквозь туман. Иногда уставшие глаза Элен воспринимали ее как расплывающееся облако. Воздух был влажным и горячим, как в джунглях.

«Я не должна засыпать, — в отчаянии подумала Элен. — Если я отведу от нее глаза, она испарится».

Хотя Элен лихорадочно старалась сосредоточиться на окружающем, в глубине души она была убеждена, что цепляется за что-то обманчивое, ускользающее из рук. Миссис Оутс подвела ее, и сестра Баркер тоже подведет.

Но, по крайней мере, ночь понемногу проходила. Очевидно, та же мысль пришла в голову сестре, потому что она посмотрела на небольшие дорожные часы, стоящие на каминной полке.

— Он может прийти в любую минуту, — сказала она. — Интересно, с чего он начнет.

Элен старалась сдержать дрожь, поняв, что сестра специально дразнит ее, словно здоровенный оболтус-старшеклассник, прижимающий к стене маленького новичка, чтобы услышать его визг. Собрав остатки смелости, она неожиданно перешла в контратаку.

— Не забывайте вот что, — сказала она. — Я никого особенно не интересую пока жива, но, если меня убьют, я стану очень важной персоной. Если со мной что-нибудь случится здесь, в эту ночь, обязательно начнется расследование и во всех газетах напечатают об этом. И вас объявят виновной.