Закончив перевязку, Анита от сумасшедшего напряжения просто упала на шкуру бизона и распласталась на полу вместе с апачем. И хотя ей было неловко, у нее просто закончились силы. Только через несколько минут она смогла подняться. Взглянув на индейца, она увидела, что у него закрыты глаза. Возможно, он обессилел и уснул. Это было хорошо. Его пронзительный взгляд было очень трудно выдержать.

Когда она обрабатывала его рану, то поняла, что температура его тела стала немного ниже, что давало некоторую надежду на выздоровление. Анита снова прилегла на пол и просто уснула, махнув рукой на всякую опасность.

Через несколько часов ее разбудил чей-то голос. Она вскочила и увидела, что индеец был снова в бреду. Она попыталась влить ему в рот немного воды и снова всю ночь делала компрессы. А еще она усиленно молилась. К утру она опять уснула прямо рядом с ним: ее накопленная усталость оказалась выше любого страха.

На следующее утро она проснулась первой. Индеец был бледен, но жар у него упал, и лоб покрылся капельками пота. Анита обрадовалась. Возможно, он выживет!

Она вышла из вигвама, напоила его скакуна, а по возвращении села на бизонью шкуру и, удостоверившись, что апач еще спит, сняла со своего лица платок. Гематома на лице была все еще сине-фиолетовой и очень уродливой. От царапины мог даже остаться шрам, но она тщательно обработала ее специальной мазью. Когда она убрала зеркало от лица, она вдруг увидела, то индеец очнулся и немного замутненными глазами смотрит на нее. Она вскрикнула и одной рукой закрыла свою щеку, а второй начала нащупывать платок, который бросила за землю. Найдя его, она отвернулась и быстро завязала на своем лице. Сильный стыд навалился на нее, как лавина, хотя не должно ли ей быть все равно? Но ей не было все равно! Даже перед ним… А может, ОСОБЕННО перед ним?

Она не стала вникать в себя на этот раз, а постаралась отвлечься, принеся индейцу немного воды во фляге. Чтобы его напоить, она попыталась дать ему воды из ложки, но он, выхватив флягу из ее рук, постарался сесть, не подавая вида, что ему больно.

Видя, что парень уже неплохо окреп, Анита снова испугалась. Она решила сбежать от него, как только ему станет легче. Не пора ли ей уносить ноги? Но он снова опустился в горизонтальное положение и закрыл глаза. Девушка облегченно выдохнула и вышла из вигвама.

Она сильно устала. Устала бояться и нервничать при каждом шорохе, устала бояться этого апача, устала убегать. Хотелось просто душевного покоя. Может, плюнуть на все и стать апатичной, как тетя Джейн? Она закрылась от всего мира в свою скорлупу, чтобы хоть как-то выдерживать тот ад, который устроил в их доме Ральф.

Следующие два дня прошли точно также, лишь с той разницей, что жар у индейца окончательно упал, и он уже не бредил во сне. Он спал почти все время, но поить себя не давал. Всякий раз он приподнимался и пил сам, но после таких усилий устало откидывался на подушку. За все время он не произнес ни слова и ни о чем Аниту не просил.

На третий день девушка заметила, что глубокий порез на его шее сильно покраснел: похоже началось воспаление. Его надо было срочно посыпать чудодейственным китайским порошком, чтобы остановить этот процесс. Анита снова напряглась. Как же это сделать?

Она подползла к нему, когда он лежал с закрытыми глазами, и тронула за плечо. Индеец открыл веки и устремил на нее спокойный взгляд. Похоже, он уже расслабился от ее присутствия и ни в чем не подозревал. Аните стало немного легче от этого. Она знаком указала на его шею, а потом достала коробку с лекарствами и указала на китайский порошок в деревянной шкатулке. Апач все понял и утвердительно кивнул, тут же снова закрыв глаза.

Девушка очень обрадовалась, что он не будет на нее смотреть, поэтому остальная процедура показалась ей не такой уж сложной. Она осторожно наклонилась ближе к его лицу и прикоснулась к тяжелым локонам волос, освобождая от них шею.

Вдруг что-то внутри нее затрепетало. Но впервые не от страха. Это было какое-то новое странное чувство: волнительное и сильное, но очень непонятное. Сильнее застучало сердце, а взгляд сам собою скользнул по чертам необычайно красивого лица. Длинные черные ресницы, нос с небольшой горбинкой, слегка полные губы, овальной формы лицо — все черты парня были гармоничны и пропорциональны. Анита замерла на несколько мгновений, и вдруг индеец открыл глаза. Их взгляды встретились: ее испуганный и его — очень спокойный. Анита густо покраснела и опустила глаза, но платок на ее лице полностью скрыл ее румянец. Однако смущенный взгляд ей скрыть не удалось. Она тут же начала поспешно открывать шкатулку с китайским снадобьем и аккуратно наносить его на рану. Порошок немного щипал, но апач никак не отреагировал. Быстро закончив, девушка отодвинулась от него, чувствуя до сих пор огромную неловкость.

Что это было? Зачем она уставилась на него? Ей стало стыдно.

У него просто необычное лицо — Анита пыталась оправдаться перед самой собой, доказывая себе, что это было простое любопытство. Но сердце не соглашалось. Это не любопытство, это — симпатия!

Девушка поразилась столь неожиданному открытию, но ей стало как-то не по себе. Ей просто не может нравится индеец! Не может!!! Да и вообще, ей любые мужчины не нужны. От них одни только страдания!

Отмахнувшись от этих мыслей, она вышла из вигвама.

Уже к вечеру апач чувствовал себя настолько лучше, что смог самостоятельно сесть. Анита принесла ему немного сушеных фруктов, которые прихватила с собою из дома, и подала воды. Она не смотрела ему в лицо, потому что ей было неловко и немного страшно. Чем больше он выздоравливал, тем сильнее на нее накатывал старый страх. Ей хотелось уже сбежать домой, но она не знала, когда же стоит это сделать.

В какой-то момент она бросила на него беглый взгляд и увидела, что он внимательно рассматривает ее, медленно пожевывая фрукты. У Аниты все внутри похолодело. С чем он смотрит? Может, у него тоже просыпается отвратительная мужская похоть и он рассматривает ее в таком качестве? И хотя в его глазах не было характерного непристойного огонька, девушка чувствовала, что от одного предположения ее начинает колотить паническая дрожь. Она закрыла глаза, чтобы успокоиться, но вдруг из памяти вырвались ужасные и очень реалистичные воспоминания, как однажды Ральф посреди ночи резко напал на нее прямо в ее кровати, и только чудом ей удалось оттолкнуть его и прямо в ночной сорочке убежать в поле. Ей тогда было шестнадцать, но последствия пережитого ужаса оставили такую травму, что любой мужчина на расстоянии двух метров вызывал у нее панический синдром.