— Что ты здесь делаешь? — взорвалась она, закутываясь в покрывало по самую шею, придерживая край у горла. — Мы в разводе, и эту квартиру ты сам отдал мне. Какого черта ты сюда приперся? Да еще… — взгляд на часы на тумбочке, — в четвертом часу ночи.

И действительно, за каким чертом я сюда приперся? Мозг был легок и пуст, зависнув в алкогольных парах, зато член стал еще тверже. Видимо, вид взбешенной Элеоноры был не сигналом опасности для него, а невиданным эротическим стимулом. И как мы умудрялись особо не ссориться и не орать друг на друга все годы нашего брака? Оказалось, что это так возбуждает… Короче, мы многое потеряли.

Я застонал, выругавшись. Неужели сейчас думаю о сексе с ней? Не просто думаю, а откровенно и уже болезненно готов…. В это невозможно поверить. Она ранила меня, лгала мне, швырнула в лицо символ нашей любви и вернула себе свою фамилию, а теперь сижу перед ней полуголый, с радостным стояком и жажду приступить к упражнениям на кровати. Я жалок.

Злость на самого себя немного протрезвила, за пару движений выпутался из брюк и встал на ноги. Меня предсказуемо повело, но удачно схватился за спинку кровати.

— Убирайся отсюда! Я не шучу! Я вызову полицию. Скажу, что ты вломился ко мне с самыми нечестными намерениями.

Нечестными намерениями? Ну плотские вполне можно так назвать. А полиция? Если дверь запереть, они не помешают. Эти квадратные метры пока еще записаны на меня, оформление дарственной на стадии планов, так что я на своей территории.

И еще хорошая идея — привязать ее к кровати. Объяснив, что телефон — это зло, а разговор по нему, когда тебя хочет муж, вообще неприемлем. Чрезвычайно правильный подход, полностью одобренный либидо.

— Давай, любимая, попробуй, — ехидно усмехнулся, поплелся к двери, чтобы щелкнуть замком.

И что я творю? О, что я творю…

Со злодейской улыбочкой обернулся к соблазнительной фее на кровати. Покрывало мешало обзору, отшвырну его подальше, как только достигну цели. Брови Нелли поползли вверх, пристальный потрясенный взгляд оглядел с ног до головы.

— Ты… ты пьян? — запинаясь, спросила она, в волнении потерла лоб, вновь облизала губы. Боже, солнышко, ну я же не железный!

— Нет, Вишенка, полностью тобой одурманен, — сыронизировал я, стараясь замедлить скорость, с которой мой язык прыгал со слога на слог.

— Ах ты… Сволочь!

Внимание, дамы и господа, фурия вернулась.

Бывшая Доронина отбросила покрывало, ухватилась за подушку и швырнула ее в меня. Реакция подвела (или координация?), и моя голова встретилась с мягким снарядом. Вслед за первой в меня была послана вторая, затем третья, маленькая. Я честно поймал одну в грудь, другую — в плечо, громко расхохотался над меткостью прекрасной полуобнаженной воительницы.

— Пошел вон! Убирайся, — бушевала Нелли, а я возобновил наступление на столь желанную постель.

Зачем? Чего я хотел?

Южный полюс, весьма возбужденный видом раскрасневшейся от гнева и физических усилий супруги, хотел вполне определенных вещей. А вот голова была согласна с инстинктом самосохранения и велела выметаться из комнаты, пока женщина на кровати не схватилась за лампу, а еще напоминала: Нелли стала чужой мне, предала. Однако ноги подчинялись магнитному притяжению влечения, не признававшего приставку «бывшая» к словосочетанию «моя жена».

Когда я был уже в жалком шаге от территории противника, тот вдруг струсил и вздумал ретироваться, сдавая позиции без боя. Нет, так дело не пойдет.

Я поймал переползавшую через кровать Нелли за ноги и развернул лицом к себе. Она в страхе взвизгнула, вырвалась из хватки, пнув по рукам, затем спрыгнула на пол и с силой оттолкнула от себя.

Попятился и еле удержался вертикально, пространство же на миг превратилось в бешеную карусель.

— Засранец! — начала словесную дуэль Элеонора, уперев руки в бока, привлекая мой похотливый взгляд к тонкой талии, крошечным шортикам и ошеломительным ножкам.

— Ох какое слово знаешь, — ухмыльнулся я, шагнув к ней. — Думаешь, не отвечу? Я засранец, ты — предательница.

— Я предательница? — возмущенно вскрикнула Нелли. — Это ты предатель!

— Ведьма!

— Изменник! Ненавижу тебя, Доронин.

— Ты не можешь ненавидеть меня больше, чем я ненавижу тебя, Вишневецкая.

— Заткнись и убирайся к своим шлюшкам! Удивительно, что ты не трахаешься сейчас, как кролик, а сюда приперся.

— А ты по себе судишь? Может, сама развелась, чтобы тра…

Щеку внезапно обожгло, конец фразы пришлось проглотить. Что это было? Нелли влепила мне пощечину?