– Никто не знает этого лучше меня, – ответил Абдулла. Крик Эмерсона заставил всех собраться вокруг:

– Абдулла устроил для нас лагерь, – объявил он.

– И вымыл ослов, – добавил Абдулла.

Эмерсон уставился на него.

– Вымыл ослов? Зачем?

– По моему приказу, – объяснила я. – Малютки вечно в ужасном состоянии, покрыты язвами и страдают от ненадлежащего ухода. Я не позволю... Ну, к делу это не относится. Вы не снизойдёте до того, чтобы сказать нам, куда мы отправляемся, чем вы намерены заняться, и почему потребовалось разбивать лагерь, когда у нас есть дахабия?

Эмерсон, повернувшись, остановил взгляд на мне.

– Я не собираюсь оставаться на этой чёртовой лодке. Это слишком далеко от гробниц.

– Каких гробниц? – спросила я, тяжело наступая на ногу Сайрусу, чтобы предупредить любые возражения с его стороны.

– Всех гробниц. Южная группа в трёх милях отсюда, а северная группа – и того дальше. Есть ещё одна интересная местность в углублении за тем низким холмом рядом с центром скальной дуги.

– Там нет гробниц, – возразил я. – Разве что кирпичная кладка...

Эмерсон нетерпеливо отмахнулся.

– Я приму окончательное решение вечером. На сегодня моя задача – совершить предварительный осмотр, и чем скорее вы прекратите спорить, тем быстрее мы получим результаты. Всё ясно? Возражения есть? – Он внезапно повернулся к стоявшему вблизи Рене. Никаких возражений не последовало.

Ещё до того, как закончился день, исчезли все сомнения относительно физического состояния Эмерсона. Он объявил, что нам не нужны ослы – заявление, с которым никто не согласился, но все, кроме меня, были слишком запуганы, чтобы возражать. Я прекрасно понимала, что он проверяет своих спутников – особенно меня – и тоже не возражала. Мы прошли почти двадцать миль, считая перпендикулярные расстояния, которые пришлось преодолевать, карабкаясь по грудам скалистых осыпей и ползая вверх и вниз по скалам.

Самый простой способ описать эту хиджру[166] – представить область полукругом, при этом Нил образует прямую сторону. Скалы высокой пустынной кривой изгибаются, как лук, и на крайнем северном и южном концах почти касаются берега реки. Хаджи Кандиль расположена несколько южнее середины прямой линии, поэтому мы находились в трёх милях от ближайшего участка скал.

Тропа вела через деревню и окружающие поля на равнину – волнистую, бесплодную поверхность, заваленную галькой и черепками. Разрушенные основы священного города Эхнатона были занесены песком. Он покрывал всё расстояние от северной части равнины до южной. Та часть, которую мы раскопали за время пребывания в Амарне, лежала дальше к югу, но я была уверен, что медленная, неумолимая рука природы восстановила место в первозданном виде и похоронила все доказательства нашего труда, как и трудов древних строителей.

Эмерсон быстрым шагом шёл по равнине. Ускорив темп, я догнала его.

– Как я понимаю, Эмерсон, мы едем к северным гробницам?

– Нет, – сказал Эмерсон.

Я взглянула на Сайруса, который пожал плечами, улыбнулся и жестом пригласил меня идти с ним. Мы позволили Эмерсону уйти вперёд, Абдулла чуть ли не наступал ему на пятки. Никто больше не жаждал оказаться в одной компании с ним.

Тем не менее, фактически мы посетили некоторые из северных гробниц, но только после того, как Эмерсон заметил ещё один памятник, который вознамерился подробно изучить в этом сезоне.

По скалистому периметру своего города Эхнатон вырезал ряд памятных знаков, определяющих границы его владений и посвящённых своему богу. Мы с Эмерсоном нашли и скопировали три из них. Эти стелы, как их называют, были одинаковой формы. Внизу – полукруг с длинной иероглифической надписью, выше – барельеф, изображающий правителя с семьёй, поклоняющихся своему богу Атону в виде солнечного диска, который отбрасывает лучи, заканчивающиеся маленькими человеческими руками. Статуи королевской семьи стояли с обеих сторон. Большинство пограничных стел практически разрушилось, а некоторые были преднамеренно уничтожены врагами правителя-еретика после его смерти и восстановления старых богов, которых он отвергал.

– Здесь две серии надписей, одна из которых более ранняя, чем другая, – сказал Эмерсон. Уперев руки в бёдра, он стоял с непокрытой головой в солнечном свете, глядя вверх на возвышавшуюся над нами скалу. – Вот одна из ранних, где с родителями стоят две принцессы. На более поздних стелах изображены три дочери.

Сайрус стащил с головы тропический шлем и стал им обмахиваться.

– Не пойму, чёрт побери, как вам это удаётся. Верхушка клятой горы в добрых тридцати футах от земли, а скала абсолютно отвесная.

– К ним не приблизишься иначе, как сверху, – согласился Эмерсон. Он обернулся. Чарли пытался спрятаться за Абдуллой, чьи высокий рост и развевающиеся одежды предлагали достаточно просторное убежище, но глаза Эмерсона смотрели прямо на юношу. Затем с жестоким юмором Эмерсон произнёс:

– Пограничные стелы – ваша ответственность, Холли. Здоровый молодой человек – такой, как вы – должен получать удовольствие от копирования текстов, болтаясь на конце верёвки.

Крутой путь привёл нас к уступу, на котором находилась северная группа гробниц знати. С момента их обнаружения они были уязвимы для бесчинств времени и расхитителей могил. Недавно Ведомство Древностей поставило железные ворота на подходе к самым интересным из них. Эмерсон изучил эти ворота, которых ещё не было в наше время, с критическим любопытством.