— Надеюсь, что в Монастыре не против? И не для того меня зовут, чтобы я передумал строить Рассвет?

— Нет-нет, — он внимательно смотрел на меня. — Но я могу тебя предупредить, что не стоит делать ошибок прошлого. Мы знаем историю. Мы помним ее. Мы потому и ушли подальше от людей, чтобы лишь наблюдать.

— И как давно вы покинули цивилизованный мир? — уточнил я.

— Очень давно. Не буду уточнять, когда именно.

— Хорошо, не хочешь отвечать, пожалуй, и не стоит.

— Но ты же видишь, что мир катится… — и монах показал рукой крутой спуск вниз.

— Вижу. Точнее, догадываюсь.

— И ты знаешь, что люди, которых ты здесь собираешь, окажутся там же?

— Почему??

— Ты обещаешь им мир, — запросто ответил монах.

— Но ведь я этого и хочу. Я хочу, чтобы здесь был мир. Без войны.

— Мира без войны не бывает.

— Торлин сказал то же самое.

— Он мудрый человек, — заключил монах.

— Но разве нельзя обойтись без…

— Если человек будет тебя бить, ты остановишь его словом?

— Эм… смотря каким.

— Стражу позовешь?

— Вероятно, — ответил я, задумавшись над тем, что имеет в виду монах.

— Допустим. А тебя услышат? К тебе придут?

— Если я ударю в ответ, он остановится?

— Ты задаешь правильные вопросы. А знаешь, что делает мудрец?

— Нет, что сделал бы Торлин, я понятия не имею, — вздохнул я.

— Речь не про него. А про человека, который глядит на своего оппонента и понимает, что сейчас можно звать стражу. А через десять секунд уже поздно. Что можно победить словом в этот миг, но чуть позже тебе уже и кулаки не помогут.

— Что ты имеешь в виду, монах? — я не хотел сердиться, но он так намудрил, что у меня вариантов не осталось, кроме как спросить его в лоб.

— Это вопрос пути. Верного и неверного. Если ты выбираешь неверный путь, то ты обрекаешь людей на гибель. А верный спасет всех.

— Проще от твоих слов не становится. Может, еще проще можно сказать?

— Куда уже проще, Бавлер, — улыбнулся монах. — Если ты готовишь людей к миру, они все погибнут. Если ты вовремя попросишь помощи — выживут. Если подготовишь к войне и вовремя ударишь — тоже выживут.

— А кто нас будет атаковать? — поинтересовался я.

— Много желающих. Любой город может прийти и заявить свои права на твое поселение. И если ты откажешь ему в этом праве — захватит тебя. Деревня с десятком-другим жителей — хороший кусок. Если их еще больше — то идеальный.

— Ладно, что ты предлагаешь?

— Твое поселение ведет с нами торговлю, — уклончиво произнес монах. — Ведет пока не в полую силу, может явно больше. Но сам факт — с нами напрямую мало кто торгует и помогает нам.

— Так чего ты хочешь?

— Пусть торговля будет еще более эффективной, а мы уже сможем сделать твое влияние… если не безграничным, то мощнее, чем у любого другого современного правителя. У нас есть особые… вещи и знания. Они помогут тебе. Лучше, чем нож в драке. Или чем отряд стрелков в столкновении с врагом.

— Магия?

— Называй это, как пожелаешь. Кто-то называет это магией. Другие боятся и не признают вовсе.

— Покажешь? — заинтересовался я. — Быть может, одного этого хватит, чтобы меня заинтересовать.

— Не вопрос, — монах сунул руку под рясу и вытащил маленький темный предмет на толстом шнурке. — Вот этого будет достаточно для победы над любым противником.

— Что это? — солнце уже почти село, так что я едва различал контуры предмета. Но видел, что он довольно маленький, почти черный. Размером не больше пальца.

— Руна, — ответил монах. — Это не лук и не самострел. Меткости не дает, эффективно только на малом расстоянии. Но смотри, будь осторожен — если цель рядом, ты тоже можешь пострадать. Идем, я покажу тебе.

И мы отошли за бараки, где в поле стояло несколько стогов сена. Монах сделал несколько движений рукой, точно он собирался метнуть руну перед собой, а затем резко выбросил вперед, удерживая подвеску или камень — не знаю, что это было — в ладони.

Между пальцев вырвалась молния и ударила в дальний стог. Причем пролетела с треском, точно это была настоящая молния во время грозы.

— Я целился в тот, что был ближе, — охнул монах.

Дальний стог тем временем занимался огнем.

— Пойдем отсюда, пока твои же жители не сожгли нас заживо, — поторопил монах.