Я выждал немного, ожидая, что Отшельник продолжит сам говорить. Но тот молчал, лукаво на меня посматривая из двери лачуги.

— И? Мне не понравится твой совет, потому что ты мне не можешь ничего сказать?

— О, нет, Бавлер. Могу тебе сказать, что ребята с хорошей ловкостью на ура делают веревки. И я бы предпочел отправить на это дело их. Еще сообразительные умело справляются.

— Ну не тяни!

— Но такие, как ты, обычно страдают, — закончил Отшельник и замолчал. — Хотя у тебя есть нож. И голова на плечах. И еще я верю, что на самом деле ты не тупой. И справишься.

Я вздохнул. Беседа уже начала походить на поток оскорблений.

— Да справлюсь, конечно. Меня уже не сожрал волк, но покусали муравьи. Так что…

— Вот, муравьи — самое оно, — Отшельник ухмыльнулся и поднял палец вверх настолько многозначительно, что мне очень не понравилась такая связка. — Привычный, значит. Крапива. — ответил наконец старик.

— Зашибись! А попроще?

— Найти готовую веревку.

— Ой, нет.

— А что же так? — насмехался Отшельник.

— Думаю, что у того тела, с которого я забрал тетрадь, больше ничего с собой нет.

— Интересно, — он задумчиво поскреб подбородок. — Тело, говоришь? Так ты тут не один был?

— Один, — сразу же бросился оправдываться я. — Тот уже давно мертв был.

— А может ты его убил, м? Припрятал тело, теперь пришел ко мне. Я буду следующей жертвой?

— Шутишь, что ли? — опешил я. Старик не улыбался, но по виду его все было понятно.

— Шучу, — он махнул рукой, но улыбки я так и не заметил. — Где видел?

— Вон там, — я навскидку указал направление.

— Я пойду посмотрю.

— А я?

— А ты иди, крапиву собирай. Сейчас она уже высокая, но не очень жесткая.

— И сколько собирать?

— А сколько тебе веревки надо, Бавлер? — нахмурился старик.

— Чем больше, тем лучше.

— Неправильный ответ.

— Почему? — удивился я.

— Потому что веревки долго не служат. Сезон-два максимум. Сделаешь километр веревок — сам же себе проблем создашь. Хорошую охапку принеси, а тебе потом покажу, что нужно сделать. Хорошо?

— Может, хоть варежки дашь? — робко поинтересовался я.

— В варежках любой дурак нарвет. Сам давай. Придумаешь, как избежать неприятных последствий.

— А потом?

— Нарвешь — приходи. Хотя нет. Сколько до того места идти?

— Я около получаса бегал.

— Бегал. Полчаса. Мне больше часа туда, плюс обратно, и посмотреть. Значит, так. Объясняю. Режешь стебли у основания. На месте удаляешь листву, чтобы только палки остались. Их и принесешь. Надеюсь, что в полях тебе не попадется ни волк, ни мертвец.

— А потом?

— Господи, Бавлер! Потом мы будем делать веревки. И я тебя кое-чему научу.

Глава 20

Муки и страдания

Возвращаясь к теме других миров и постапокалипсиса, я поймал себя на мысли, что самое мучительное из моих фантазий — это ранения в сражениях со злобными противниками. Минимум это дикие звери, а максимум — монстры, которые имели внешность настолько отвратную, что я даже описывать бы их не стал.

Все они могли меня покусать или оцарапать, что-нибудь сломать, контузить и так далее. Вот это для меня было бы настоящим мучением.

Так я думал ровно до тех пор, пока мои руки не добрались до крапивы. Точнее, сперва до нее добрались мои глаза.

Отшельник не говорил, где она растет, но я каким-то чудом умудрился найти на границе леса и поля хорошие густые заросли. Высотой крапива доходила мне до пояса, а отдельные стебли были даже выше.

Наверно, из нее получится отличная веревка! Но ради чего я буду так мучиться? Отшельник пошутил насчет муравьев, но память об их укусах еще была свежа, как свежи и царапины на спине. Зудело знатно, хотя иногда отпускало.

Как-то же можно обойтись без новых ожогов. Я еще разок посмотрел на заросли. Хорошие мощные кусты. Из них получится метров сто, должно быть. Или даже больше. Но рвать и резать голыми руками…

Я снял с себя футболку. Да, старик прав… в такой грязи даже свиньи не живут. Одежда пожелтела, впитав в себя грязь вместе с моим потом. И помыться бы мне тоже не мешало.

Но только вот другую одежду я едва ли смогу найти в этом глухом краю. Что же, делать рубище из… крапивы? Пожалуй, Отшельник научит и не такому. Хотя сам ходит в довольно пристойных шмотках.