— Я похож на птицу которую придавило бревно, живу однако, и крылья мои невредимы, только прикован я и очень усталый.

— Полечу в далекие очень страны, в край вечной красоты, сказки, фантазии, в край зачарованный, в прекраснейший край земли...

— Хотел бы создать симфонию из шума волн, из таинственной речи столетнего леса, из мерцания звезд /.../ и моей беспредельной тоски. Хотел бы подняться на высочайшие вершины, недоступные для смертных.

Нет, Чюрленис стихов не писал — только письма, дневники и отдельные литературные наброски, которые даже не помышлял издавать, это было для него лишь еще одним из способов выражения тонкой и чуткой души. Я приведу лишь еще один небольшой пример, отрывок из его эскиза поэтической сонаты, добавив, что идея написания стихов в сонатной форме возникла у Чюрлениса всего за каких-нибудь пол столетия до меня.

Осень. Грустит душа. Оттого, что солнце взглянуло, еще грустнее душе.

Я сел на скамью близ пустого дома и смотрел на забитые досками окна.

И показалось мне, что этот сад без конца, что он раскинулся по всей земле — и опустел.

Кое-где стоят отдельно пустые дома, их окна забиты досками,

а тропинки, пути совсем засыпаны увядшими листьями.

Осень окутала всю землю,

а земля это грустный опустевший сад.

Полураздетые деревья шумят и плачут увядшими листьями,

и все больше их — засыпают все пути на земле,

все тропинки, все... вся...

Говорю вам, ради одной только этой сонаты или, столь же эскизной, поэмы Море» уже стоит прочесть превосходную книгу В.Ландсбергиса «Соната весны».

Чюрленис не был профессиональным поэтом, но скольких же литераторов он заставил «задумываться»! Поэтическая чюрлениана беспрецедентное явление в искусстве; петербургский исследователь Ю. Шенявский сообщает, что ему известны «более ста поэтов, писавших на многих языках, в чьем творчестве так или иначе отдана дань литовскому гению». Среди них — известные имена, для кого Чюрленис стал не эпизодом, а темой: Э.Межелайтис, С.Нерис... Не последнее место в этом списке, надеюсь, занимает и ваш покорный слуга (названный некогда — уж простите мое хвастовство — «Чюрленисом в поэзии», вот так-то).

...И вот однажды утром ранним,

Когда лучистыми ресницами заря

Сметает с гор тоску ночную,

А горы в воздухе парят,

Возник передо мною из тумана

Странник.

Был молод он, красив и как-то странно светел!

Но поражало даже в нем не это:

В больших его глазах,

Смотревших печально и ласково,

Точно в пучине морской,

Роились огоньки неведомого мира!

Или это запечатлелись в них звезды?

И вдруг я узнал его!

— Так вот, где мы встретились, наконец, Учитель!

Сколько лет я шел за тобою следом,

Сколько раз ты помогал мне подняться!

Но с некоторых пор казаться стало мне,

Что и ты оставил меня.

И вот, видно сбился с пути...

— Ты искал слишком низко, —

Ответил он тихо.

— Куда же мне теперь?

— Взгляни на тот массив вдали под облаками.

А замечал ли ты, что эти облака над ним — всегда,

И потому не знают люди, что над ними —

С земли не видно.

Так вот, там — горная вершина,