Ночь не ночь и день не день.

Тоска — бесплодная пустыня,

Грусть — животворная река.

Но лето кончилось; отныне,

Куда ни глянь, — одна тоска.

Одна тоска... В ее тисках — погибель!

Хоть, возможно, ты не

Так уж далек от той святыни,

Которую давно искал.

Давно искал — как с неба манну —

Вдали от мест обетованных,

И грустью вскармливал свой дух.

Так что же: так он и потух,

Тоске поддавшись окаянной?

Да или нет — одно из двух.

Свет — и тьма!

Свет и...

Да или нет — одно из двух:

Взойдет ли, как луна над миром,

Или умрет в пустыне сирым,

Поэт отверженный, твой дух.

А что же мир? — Заплывший жиром,

Притом кичливый, как петух,

К творцам извечно слеп и глух,

Предпочитая им кумиров

От силы, может быть, на час.

И если кто-то невзначай,

К небесным тайнам сопричастный,

Опасно снизится, — несчастный! —

Ему — или дадут на чай,

Иль отвернутся безучастно.

Свет — и тьма,

Свет — и тьма,

Жизнь загадками полна.

Ослепительно сияет в небе полная луна,

А вокруг такая тьма!

Свет — и тьма.

Свет — и тьма.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

РАДУГА

Давно рассвет сменился днем,

И стало ясно:

Мы все же на земле живем,

А здесь опасно.

Здесь так опасен каждый шаг,

За каждым пнем в засаде враг

— В любом обличье —

Враг сразу всем, но чаще — так,

Кому-то лично.

И нет спасения от них,

Ведь все не выкорчевать пни!

А между тем, на небесах,

Куда нет входа подлости и боли,

Давно возникло царство доброй воли:

Бетховен — Гендель — Моцарт — Шуберт — Бах!

Оно как радуга над пропастью земною