Во снах, на чем бы они ни базировались, человек никогда не отдает себе отчета в том, что он спит, что это все не по-настоящему… По крайней мере, до определенного момента.

Я же, несмотря на то, что формально мой организм спал, прекрасно понимал, что не нахожусь во сне. В состоянии сна — да, но не во сне. Я наблюдал за происходящим со стороны, не способный вмешаться и что-то изменить.

Картинки двигались и перемешивались перед глазами, даже звуки имелись и запахи — и всё это было воспоминаниями Марка, поскольку я не видел ни людей, которые фигурировали в них, ни мест, в которых это происходило.

Коротких, по половине секунды, обрывков памяти было так много, что не то что составить из них картину — вспомнить, как выглядел каждый из них, уже было невыполнимой задачей.

Я запомнил какую-то странную черную маску, зал с колоннами, разбитую красную машину, из-под двери которой сочилась кровь… Что все это значит? И почему это все так странно повлияло на меня самого?

Я не знал ответов на эти вопросы, ведь впервые за всю свою историю оказываюсь в теле другого человека и вижу его память. Но зато я знаю того, кто о памяти, которой нет и не было, знает намного больше моего.

Быстро достав телефон, я набрал номер Громова. Послушал несколько гудков и нахмурился — он спит еще, что ли? Но не успел я отменить звонок, как в трубке раздался голос профессора:

— Да-да?

— Утро доброе, профессор, — доброжелательно начал я.

— Марк, доброе утро! Какими судьбами?

— Вы просили позвонить, если что-то будет не в порядке. — Я решил не ходить вокруг да около. — Вот и звоню.

— Так-так-так… — Профессор резко сменил тон на деловой, причем на такой, будто он давно уже ждет, когда же что-нибудь станет не в порядке, и вот наконец дождался. — Что произошло? Расскажите подробнее.

Я как мог, в красках, описал ему то, что со мной произошло, и после того как закончил, профессор еще секунд пять молчал в трубку, переваривая услышанное.

— Значит, говорите, вас даже разбудить не могли… — задумчиво произнес Громов. — А те воспоминания, которые вы видели во сне… Почему вы не смогли их идентифицировать? Ну, я имею в виду… Вы же сказали, что это ваши воспоминания, значит, вы должны помнить, когда, где и при каких условиях произошло каждое из увиденных событий.

— Вот в том и парадокс. — Я вздохнул. — Помню, что я это помню, но не помню, откуда это помню. Знаете, как это бывает, когда разбираешь механизм, а потом собираешь его обратно, и одна деталь остается — вот примерно такое же чувство.

— Эге. — Профессор крякнул. — Занятно, занятно… Знаете, Марк, я не готов ничего утверждать… Да что там утверждать — я не готов даже ничего предполагать прямо сейчас! Мне понадобится провести несколько дополнительных исследований, чтобы, возможно, я повторюсь — возможно! — прийти к каким-то выводам и как-то вам помочь. Не забывайте, что вы все еще остаетесь первым, уникальным случаем полной пересадки памяти всего лишь в два захода. Вполне вероятно, что побочные эффекты, о которых я рассказывал, как раз сейчас и начали проявляться в вашем мозге… Хотя обычно они имеют несколько другую симптоматику, но мозг человека это такая малоизученная штука, знаете ли…

— Я понял, профессор. — Я поспешил вклиниться в крошечную паузу, пока Громов набирал воздуха в легкие для продолжения лекции. — Мне надо явиться в клинику для обследования?

— Да, было бы отлично! Скажем, завтра… Ах да, вы же теперь студент Академии, а не свободный человек… Тогда давайте в ваш выходной день. Устроит? Прямо в любое время приходите, я весь день буду в клинике.

— Договорились. Тогда до воскресенья, — произнес я и нажал отбой.

Теперь главное, чтобы подобных вещей со мной до воскресенья больше не случалось.

И сказать, что я сегодня не выспался — это ничего не сказать, я ощущал себя разбитым, как если бы всю ночь провел в седле, то ли преследуя противника, то ли наоборот — уходя от него. Судя по ощущениям в мышцах, они, вместо того, чтобы расслабиться и отдыхать, как и положено любым порядочным мышцам в течение ночи, постоянно напрягались, причем вплоть до легких судорог.

И, если подобные ситуации будут происходит всю оставшуюся неделю, то до Громова, боюсь, добраться я не смогу — просто буду истощен. Уже не в магическом, но в самом прямом физическом смысле.

Но ничего, у меня есть пара идей, как этого можно избежать.

Я даже почти успел на завтрак и, хотя кусок в горло не лез, закинул в себя немного пирога с рыбой, и это помогло организму запуститься, так что к середине дня я был уже в порядке.

Ванесса, которой Нокс уже рассказал половину истории, выслушала от меня оставшуюся половину, покачала головой и наказала, чтобы я себя не запускал и «ни в коем случае не делал глупостей».

Будто я собирался.

Правда, и лечиться от этих воспоминаний я не планировал.