– Любые последующие числа вводятся так же, как и в начале. Операция просто повторяется. Естественно, я оставлю подробные инструкции.

– А что, если что-то будет не так?

– Не должно, если следовать инструкциям. Но у нас существует телефонная служба поддержки, специально для новичков.

Телефонная поддержка! Она предлагает ему телефонную поддержку? Что здесь происходит?

Он что-то проспал?

– Не смотри так тревожно, Пэриш, - ее покровительственный тон приводил его в ярость, - если дела пойдут из рук вон плохо, то пошлют специалиста для устранения неполадок.

Он ухватился за соломинку:

– Так ты возвратишься в сентябре, если будет необходимо?

Не встречаясь с ним глазами, она закусила губу:

– Нет. Не я. Это не моя работа. Я составляю программы. Если программа уже установлена и работает, то, в случае необходимости устранения мелких неполадок, я направляю младшего специалиста.

Пэриш чувствовал, что готов взорваться. Гнев и обида выросли до опасного предела. Джина вела себя так, будто на самом деле ожидала, что ему понравятся ее речи.

– Другими словами, - процедил он, - ты заставишь кого-то еще подчищать за собой.

– Ну уж нет!
– вспыхнула она.
– У меня масса благодарностей за работу. Если я берусь за дело, то, прежде чем уехать, довожу все до совершенства! Я даже специально проверяю, умеет ли клиент пользоваться программой. Именно этому я пыталась обучить тебя! При минимальном, могла бы добавить, сотрудничестве!

– Ну, полагаю, мисс Петрочелли, теперь его будет еще меньше! Я ухожу!

– Будь ты проклят, Блю! Ты что, добиваешься паники? Я хочу, чтобы животные были погружены в фургоны, а не разбежались по всему Западу!

– Ей-Богу, босс! Я делаю все возможное!

– Эй, Пэриш!
– К ним подошел Расти.
– Хочешь, я возьму управление на себя?

Пэриш уставился на него:

– Какого черта мне этого хотеть?

– Чтобы не вспыхнул бунт, - напрямик сказал тот.
– Ты заездил людей дальше некуда. Полегче: они работают так же, как все, и даже лучше многих.

Пэриш открыл было рот, но тут же закрыл. Расти прав. Он срывал на людях свое горе.

– Я слишком крут, - пробормотал он, стараясь не встречаться с Расти взглядом.

– Ага, - откликнулся тот, - как лезвие опасной бритвы. Тебе бы поговорить с Ли. Она тоже как дикий бык на родео.

Улыбка тронула губы Пэриша.

– Как всегда, когда начинается ревизия, а она не может участвовать.

– Ага, - согласился Расти, - но ей это простительно. А тебе?

– Я - босс, так что не...

Рыжая голова не склонилась под взглядом Пэриша.

– Как скажешь.

Пэриш смотрел на звездное небо и убеждал себя, что ни в чем не виноват. У нее было масса возможностей выйти и пожелать им удачи, как это сделали Снэйк и Линн, но она упрямо оставалась в доме или в офисе, когда он собирал инструменты.

– Считай, что пятинедельная ревизия не касается городских штучек, сказал почему-то Блю.

Даже сейчас, шесть часов спустя, он был не ближе к разгадке.

...Дьявольщина! Он даже согласился задержаться на полчаса, чтобы сделать то, о чем она так беспокоилась утром. Но нет!

– Я решила, что в этом нет нужды, - сказала она ему, когда он около двух вернулся в дом, - это будет и слишком мало, и слишком поздно, да и не важно.

– Утром ты, кажется, считала это жизненно необходимым.

Она пожала плечами:

– Ты сейчас слишком поглощен ревизией. У тебя на уме другое дело, и новый материал будет только отвлекать.

– Единственное, что меня отвлекает, - это ты, Джина. Почему ты вдруг превратилась в равнодушную... в льдинку?

Она довольно вяло отреагировала на его обвинение:

– Пэриш, мы оба знаем, что я к тебе неравнодушна.

– Я знаю, но ты упорно пытаешься убедить одного из нас, что равнодушна.

Она стиснула пальцы, и он понял, что попал в точку.

– Пэриш, мы провели вместе четыре чудесных дня...

– Они пока не кончились, я могу не уезжать еще два часа.
– Он схватил ее за запястье и притянул к себе для поцелуя. В тот же миг она крепко сжала губы, но мало-помалу начала откликаться. Тогда он поднял голову, рассчитывая увидеть милое смущенное лицо. Она смотрела так дьявольски сурово, что у него упало сердце. Мысль о пяти неделях без нее была почти невыносима.
– У меня впереди тридцать четыре долгих ночи одиночества, но еще два часа с тобой, и память об этом будет...