– Прости, любимая.
– Он позволил двери позади него захлопнуться.
– Я не хотел тебя напугать.

– Ты не напугал.
– И поправилась: - Ну, может, немножко.

Отбросив волосы за плечи, она благословила его улыбкой, сразу заставившей его сойти с протоптанной к холодильнику дорожки и поцеловать ее. Эта женщина попирает привычки всей его жизни. Радость, которую она в нем вызывала, охватывала все его существо. Осязать ее, видеть, как она двигается рядом!

Долго-долго он лихорадочно пил с ее губ, надеясь получить достаточно сладости, чтобы продержаться, пока не примет душ и не успокоится.

Наконец Пэриш оторвался от нее и хотел было совсем отстраниться, но Джина вдруг напряглась, ее руки обвились вокруг его талии, она покрыла поцелуями его лицо, потом уткнулась в ямочку на шее. От него пахло лошадью и кожей, она ощущала вкус пыли и пота и глубоко вдыхала эти запахи, гордясь ими как свидетельством его трудной работы и истинной мужественности. Рубашка на его спине была влажная, и она сжала ее пальцами, бросая вызов рукам на своих плечах, пробующим отодвинуть ее.

– Любимая, я разгорячен и весь в поту, - бормотал он ей куда-то в волосы, потом испустил глубокий, громкий вздох.
– Ты пахнешь так чертовски хорошо...
– Он застонал.
– Дай мне принять душ.

Она покачала головой и склонила ее так, чтобы видеть его лицо. При этом движении ее губы коснулись его груди, и плоть его пробудилась немедленно, что сразу ощутил ее ныне столь уязвимый живот - в нем вспыхнули раскаленные искры.

– Не ходи никуда, Пэриш. Хочу, чтоб ты любил так.
– Ее глаза, горевшие жестокой, горячей жаждой, столь знакомой Пэришу, отражали и его собственную страсть.
– Здесь, - продолжала она медленно и хрипло, а в это время ее пальцы трудились над пуговицами его рубашки.
– Сейчас. И без...
– она подчеркнула слово самоуверенной улыбкой, а ее ловкие пальчики были уже на его поясе, - всяких благородных жертв с твоей стороны.

Поскольку Пэриш не мог ей отказать, Джина получила все, чего добивалась. На Пэрише все еще были джинсы, когда он рухнул на ближайший стул и притянул ее за уже расстегнутую рубашку к себе на колени.

В стремительном натиске страсти слов не было. Джина только мельком удивилась, как яростно ее дыхание соревнуется с биением сердца. Действительность, слитая с фантазией, нетерпением и желанием, вызвала такой взрыв страсти и эмоций, что овладела не только ее телом, но и рассудком. В момент, когда их тела слились, она снова почувствовала то ошеломляющее головокружение, которое мог вызвать в ней только этот единственный в мире человек.

Она уперлась ладонями в его плечи в слабой попытке устоять против пьянящих ощущений, когда Пэриш одной рукой медленно провел по ее животу, чтобы теснее прижать к себе ее левое бедро, а другой начал нежно ласкать ее грудь. Тихий стон сказал ей, что сотрясавшее ее тело нетерпение передалось и ему. Или это стонала она, поглощая его? Это было бурное и мощное слияние. Она открыла глаза и встретилась с его взглядом, и у нее перехватило дыхание от той благоговейной нежности, что сияла в синих глубинах. Сознание, что эта нежность принадлежит ей, опалило душу.

Он качнул ее, и она откинула голову, мурлыкая от удовольствия, но он вдруг застыл, и она нахмурилась в замешательстве.

– Без всяких благородных жертв с твоей стороны, помнишь?

Жажда затеняла его глаза, но на губах появилась широкая соблазнительная улыбка.

– Вперед, любимая, в галоп.

Джина неловко отклонилась назад, что отозвалось в теле Пэриша очередным взрывом, потом выгнулась, протянула руку и подхватила с пола брошенную шляпу Пэриша. Бесстыдно улыбнувшись, она водрузила ее себе на голову и, вернувшись на прежнее место, опять прижалась к нему.

– Я - в седле и готова к родео, ковбой...

– Ну, давай, соня, вставай!

Джина приподнялась с постели от неожиданного запаха, но все-таки так и не поняла, что нарушило ее сон.

– Отстань, - пробормотала она, натягивая покрывало повыше.
– Еще слишком темно для шести часов.

– Поразительно!
– воскликнул Пэриш, ставя кружку с кофе.
– Ты даже глаз не открыла", а говоришь, что темно.
– То, что она пробормотала в ответ, было и непонятно, и непечатно.
– Я принес кофе, - продолжал подлизываться он, сидя на краешке матраса.

– Я хочу спать.

– Давай, давай, - шептал он, покрывая легкими поцелуями ее лицо. Половина шестого - не так уж плохо. Шесть наступит раньше, чем ты это поймешь.

Она еще что-то промычала, но уже не так убежденно, потому что он стянул покрывало немного вниз и поцеловал ее в голое плечо. Проклятье! Как дивно она пахнет! Кончится тем, что он заберется к ней под покрывало!

Ласково щелкнув ее по голове, он хотел было встать.

– Ну же, любимая, нельзя спать целый день. В этот момент Джина со стремительностью кобры обвила его шею руками.