Но этого не случилось. К его удивлению, произошло нечто противоположное. Частота ударов сердца подскочила до трехсот в минуту, мышцы пытались одновременно сжаться и разжаться, а электрический шторм мозговой деятельности значительно превысил порог. Лорд Белшейн заметил, что все это очень напоминало эпилептический припадок, но раз в десять сильнее. Подопытный умер, но не потому, что отказал мозг, а от передозировки.

Для разгадки требовались новые эксперименты на подопытных, но лорд Белшейн был разоблачен и выслан на запад, в неисследованные земли. Но изгнание обернулось на благо лорда Белшейна: теперь никто не мог помешать ему с его экспериментами. Белшейн пришел к заключению, что доминирующая функция мозга – запрещающая. Сератин, химический «посланник» запрещающих нервных клеток, на выбор «запирает» те «действенные» нервные клетки, которые не нужны в данный момент. Когда такой наркотик, как асератин, блокирует нормальную работу запрещающих нервных клеток, ничто уже не мешает каждой «действенной» нервной клетке мгновенно включиться.

Он писал: «Представьте себе, все мысли, все функции, все воспоминания, все движения, все группы мышц включаются одновременно!»

Позднее лорд Белшейн сделает еще одно интересное наблюдение. Асератин был очень схож с природным человеческим опиатом. Этот вид протеинов вырабатывался организмом в ответ на физическую боль, как, например, ожог или рана. Так как та же аминокислотная цепочка составляла и часть асератина, можно было предположить, что введенная протеиновая цепочка, отличная от асератина, соединится с мозговой аминокислотной цепочкой для образования асератина. Далее Белшейн обнаружил, что при отсутствии природного опиата эти неполные протеиновые цепочки будут постепенно комбинироваться с другими протеинами, естественно присутствующими в этом «химическом супе» мозга и становиться неэффективными для взаимодействия с сератином.

Именно эта логическая цепочка была использована лордом Белшейном в его гигантской молекуле. Световой луч пробуждал ощущение жара, которое заставляло отравленное наркотиками тело ощутить пламя. Обреченное человеческое тело начинало вырабатывать опиат, который, в свою очередь, вступая во взаимодействие с неполной асератиновой протеиновой цепочкой, образовывал полную молекулу асератина. Весь процесс занимал несколько секунд.

Иллад Рахман взял в руки свое оружие и начал его изучать. Неожиданно он выбросил вперед руку и нажал на спусковой крючок. Из сопла вылетел зеленоватый луч света, но он едва ли прошел половину расстояния между Илладом и лордом Тайденом.

– Вы недооцениваете мой ум, лейтенант. Неужели вы считаете меня настолько недальновидным, чтобы я не предпринял мер безопасности против такого глупца! Нас с вами разделяет прозрачный барьер. Лорд Тайден взял в руку свое оружие. Доставьте мне удовольствие похвастаться еще. Одной из трудностей, которую мне пришлось преодолеть при создании этой гигантской молекулы, было изобретение неотражающегося луча. В противном случае один выстрел разнес бы смерть по половина коридоров лабиринта. А это уже сделало бы наш турнир несправедливым и нечестным. Вы согласны?

– Настоящие мужчины дерутся на ножах или саблях, – заметил Иллад. – Но это… – Он с подозрением разглядывал оружие в своей руке. – От вас такого только и можно было ожидать.

– Вы считаете, что это не дуэль для истинных мужчин? Вы считаете, что вместо этого мы должны рубить друг друга саблями или с ножами сойтись в рукопашной схватке? Простите, но я здесь с вами не соглашусь, лейтенант. Искусство соревнования в этом случае определяется умом человека. А этим мы с вами изначально были наделены одинаково, и у каждого была возможность развивать его. Ведь физически, даже несмотря на вашу поврежденную ногу, вы, конечно, превосходите меня.

Лорд Тайден поднялся и распахнул свой балахон. Иллад поперхнулся. Перед ним стоял скелет.

– Разрушение мышечной ткани, – грустно пояснил Тайден. – Результат того лекарства, которое ему ввели Бенэярды. Мой отец смог придумать противоядие, но он не знал, что это вызовет генетические изменения, которые будут необратимы. Вот так я и появился на свет. Уродец, которого всякая мать скорее убила бы. Но мой отец не мог сделать этого. Когда я родился, он был уже стар. Перед этим у него уже было шестеро. Все – уроды. Все были убиты. Остался я один. Я был нужен отцу. Он знал, что уже не успеет отомстить. Ему нужен был наследник, который бы завершил его дело. Уродец! Да, у меня нет силы в руках, чтобы махать саблей, у меня нет здорового сердца и здоровых легких, чтобы выдержать добрую схватку. Но у меня есть острый ум, который я оттачивал всю жизнь. И все мои мысли были направлены лишь на одно – отомстить Бенэярдам и людям трех поместий.

Тайден помахал оружием над головой.

– Оно совсем легкое. А мой лабиринт? Место для тихих прогулок! Ну разве это нечестная борьба?

– Я бы так не выяснял отношений, – заметил Иллад.

Лорд Тайден улыбнулся.

– Вы хотите иметь больший шанс убить меня, чем тот, кто предал Поля Бенэярда?

– Вы обвиняете меня в предательстве Поля? Это что еще за трюк?

– Это правда. Вы разговариваете во сне. Плохая привычка.

Лорд Тайден с удовольствием наблюдал за выражением лица Иллада, которое тот не смог скрыть.

– Ну кто еще знал, где и когда Поль Бенэярд пересечет полуостров Медок?

Вдруг лордом Тайденом овладело беспокойство. Они сейчас начнут спускаться в лабиринт.

– Вы, конечно, не добровольно сообщили мне об этом. Вам ввели эликсир, пока вы спали.

– Фарант?

– Хороший врач. А кто же еще имеет доступ к таким препаратам?

Лорд Тайден почувствовал движение.

– А что происходит теперь? – закричал Иллад.

– Мы опускаемся в лабиринт. Позвольте мне дать вам последний совет. Прозрачная стена между нами исчезнет через пять секунд после того, как наши ноги коснутся пола. Не сваляйте дурака, не оставайтесь стоять в центральном коридоре. Если вы это сделаете, нам с вами недолго придется сражаться.