– Группа захвата пребудет через пять минут, – доложил один из полицейских.

Все завертелось, Ренслир отдавал приказы, остальные бегали и выполняли, подошли новые полицейские, а меня один из них подхватил вроде бы вежливо, но так, что не вырвешься, под руку. Пока меня вели к магомобилю, я все продолжала коситься в сторону здания, где сейчас затаился преступник. Я верила, что он открыл бы мне дверь, особенно если использовать суккубские чары. А уж вырубить его, поглотив энергию, я смогла бы на раз-два.

– Куда вас отвезти, леди? – насмешливо осведомился полицейский, усадив меня на сиденье.

Я вздрогнула, приходя в себя, окинула его цепким взглядом и расплылась в довольной улыбке:

– Прямо. Везите прямо, пожалуйста, а дальше я покажу, – и наивно похлопала ресничками.

Парень заулыбался, расслабился и завел мотор. Я видела, что Ренслир, оторвавшись от организации штурма, проводил магомобиль сощуренным въедливым взглядом. Мы проехали прямо и скрылись за поворотом. А потом еще раз направо, объезжая квартал и возвращаясь к нужному дому, только с другой стороны. Я сидела рядом с полицейским и щебетала птичкой, волосы мои посветлели, грудь увеличилась в размерах, платье сделалось более простым, но с более открытым воротом, в разрез уходила серебряная цепочка с медальоном, и я постоянно хихикала, потряхивая женским богатством. Полицейский расплылся медовой лужицей и все косил в вырез, не знаю, как только мы ни во что не врезались.

– Ну, все, я тут живу, мне выходить, – улыбнулась я и хулигатски чмокнула его в щеку, прежде чем выпрыгнуть из машины.

Он еще с улыбкой махнул мне рукой, прежде чем поехать дальше.

Шаг, еще шаг – платье меняется, волосы, рост, фигура. Изменения проникают все глубже: движения мышц тела, лица, мимика, жесты. Я аккуратно придерживаю юбку легкого летнего платьица, переступая через сугробы, и подхожу к воротам. Выдыхаю. Знаю, что тут защита, но верю, что она откроется передо мной. Ему нужно только меня увидеть. Нажимаю на кнопку звонка и вижу какую-то тень, мелькнувшую в окне первого этажа.

– Куда?! Назад! – слышу позади голос Ренслира, который умудряется орать шепотом.

Улыбаюсь ему одним краешком губ, на миг позволяя выглянуть моей личности, и толкаю ворота. Они покорно распахиваются передо мной, и я иду по тонкому слою первого снега, нетронутого ни чьими ногами, будто в доме никого нет.

Вижу, как к воротам за мной следом бежит Ренслир, но они захлопываются перед его носом. Он хватается за кованные перекладины и тут же с воем отскакивает, тряся руками. Смотрит на меня полными ужаса глазами. У меня сердце сжимается от страха. Может, я совершила ошибку? Что же я делаю…

Дверь дома распахивается, и я улыбаюсь радостно и по-детски наивно:

– Здравствуй, Майки, тетушка дома? Мама велела ее сегодня навестить.

Он смотрит на меня черными от расширенных зрачков глазами, будто у наркомана. Я вижу его сомнения, часть его разума еще осознает реальность, но вот он видит меня-ее перед собой, слышит мой-ее голос из прошлого, я мягко выпускаю вокруг суккубскую магию очарования, чтобы весы качнулись в мою сторону.

Он вздыхает как-то судорожно, дергается будто в тике, а потом улыбается:

– Конечно, Лисси, проходи, – и отходит в сторону.

– Сколько раз говорила: не называй меня так, мне не нравится, – ворчу, мило надув губки, и все же улыбаюсь, заходя в дом. Быстрым взглядом охватываю прихожую: Алисии не видно.

Дверь особняка с хлопком захлопывается позади меня, отсекая от внешнего мира и возможной помощи.

Я остаюсь с преступником наедине. Его энергия буквально обволакивает, заполняет все пространство вокруг, не позволяя вздохнуть, пропитывает стены. Тошнотворная, липкая, искаженная, отдающая запахом тлена. Но я чутко втягиваю ее в себя, чтобы подстроиться под его фантазию идеально.

– А где тетушка? Ее нет дома? – щебечу прохаживаясь по прихожей, стараюсь незаметно заглянуть в гостиную – Алисии не видно.

На лице Донована отражается усиленная работа мысли, он оглядывается по сторонам в растерянности заторможенно произносит:

– Нет… ее нет…

Ну, конечно, нет, она давно умерла, но я не позволяю ему осознать реальность, подхожу ближе и, выполняя его давнюю фантазию, подхватываю под руку:

– Ну, и к лучшему, так она не сможет нам помешать, – и смотрю на него снизу вверх так проникновенно.

– Не сможет? – откликается он удивленно.

– Конечно, – я улыбаюсь и усиливаю суккубские чары.

Его рука прикасается к моей щеке, шершавые подушечки царапают кожу, когда он проводит пальцами по моему лицу. Приходится зажмуриться, потому что он будто не замечает, где у меня есть глаза. Будто к кукле прикасается, щупает как попало. Зато затем на его лице появляется совершенно дебильная улыбка.

– Она не помешает, – довольно приговаривает Донован. – Никто не сможет нам помешать. А кто попытается, тот сдохнет.