Дымка или облако? Скорее дымка. И она не смешивалась с облаком. Да и вовсе то яркое белое пламя, которое образовалось после удара ветра… То есть воздух лишь часть моей стихии, но никак не основа. Основа — серые нити, образующиеся из дымки. Нити. Нити…

— Арррргггхх! — мысленно возопил я, стукнувшись головой о землю ещё раз, но та снова не отозвалась.

Серая дымка — нити из неё — белое пламя. Облака там лишние! Но почему то, что во мне, так похоже на них? Сырая стихия? Не готовая? Мне надо подняться повыше? И там надо дождаться ветра! Вот!

И во сне я летал! Летал же, чужой подери! До сих пор во мне бродят чувства от ощущения полёта. Но все дети летают во снах. Так что не зацикливаемся над этим.

Как дымка связана с провидением? Почему дымки больше всего в голове? А ещё спина и ладони. Вот же загадка.

Я внезапно почувствовал себя взрослым. Всего месяц назад ещё только думал о том, что буду делать, когда прозрею. Воображал, что легко познаю свою стихию, став самым молодым познавшим стихию. То, как мы с мамой уходим за сборщиком познания, чтобы найти отца.

Но я же вижу его дух, а значит, он мёртв. Мама сказала, что это не папа, а деревенские сказали, что он превращается в старого хранителя леса. Хранителями становились те звери, которые были близки к познанию человека, на этом этапе они уже могут превращаться в человека и ходить среди людей… Папа был таким? Но говорят, что он уже давно умер. Может, не умер, а просто стал совсем человеком и жил с нами?

Очередной удар лбом о землю.

— Хватит уже биться головой о землю! — пробухтела Фенька.

— Мне так проще думать, — ответил я мелкой. — Что ты вообще знаешь о взрослой жизни?

Сказал это и резко встал, чтобы уйти на площадку охотников. Чего я всё ещё с детьми вожусь? Надо быть ближе к взрослым, смотреть на их познание, познавать себя. Да!

Но в душе закрутилась лёгкая обида. Мне больше нельзя играть в детские игры. Я больше не смогу забить мифическую кость, обернув её сто раз. Никогда не был особенно хорош в этой игре, чаще помогая забить кость, чем забивая её сам.

Спрятался от всех и тайком прокрался за забор. А потом, уже расслабившись, пошёл по лесу, дыша его запахами. Даже здесь пахло Троговой стихией. Вся деревня пропиталась этим запахом. Я даже почесался, вспоминая вездесущую мошкару. Интересно, как люди жили до появления Трога? И почему его стихия такая вонючая?

Интересно, многие ли ещё в деревне скрывают, что познали стихию? Баба Нина — наверняка! Но кто ещё в здравом состоянии будет скрывать силу? Зачем? Мама скрывает это, чтобы не расставаться со мной. Даже в груди потеплело от этой мысли. Травница не может бросить деревню, мало кто может варить такие зелья, как она. Да и врачевать так никто не умеет.

Хм. Почему я об этом не подумал? Я не хочу возиться с зельями, но хочу ли я врачевать? Хм.

Все мысли из головы тут же вымело, когда я увидел, что происходит на поляне. Там дрались двое охотников. Я невольно сжал рукоять кинжала, глядя на их бой. Охотники спокойно расселись по сторонам от схватки, возбуждённо перешёптываясь.

Дрались двое молодых. То и дело вспыхивало пламя — самая распространённая стихия из всех. Ему вторили порывы ветра, сдувающие злые языки жёлтого огня. Вокруг них местами разгоралась прошлогодняя листва, и в небо поднимались тонкие струйки дыма, которые то и дело сбивало потоками стихийного ветра.

У обоих можно было увидеть стихию в движениях: размашистые удары воздуха, похожие на движения лопастей мельницы. Только сейчас я понял, что имела в виду Вира, когда требовала от меня двигать руками, как мельница. И острые быстрые удары у огня, летящие будто со всех сторон одновременно.

Борются ли они со своей стихией? Справляются ли с задачей быть выше неё? Не вижу я этого в них, но верно ли я понимаю наставление отца и мамы?

Воздушник резко ускорился и мощно ударил правой ногой в челюсть противнику. Ярко вспыхнуло пламя, отбрасывая в сторону ногу вместе с её владельцем! Ого! Это же стихийная защита! Парень всего на два года старше меня, а уже освоил защиту!

Парень с воздухом тоже не лыком шит, он остановил свой полёт, оттолкнувшись от собственной стихии, и тут же попытался ударить ещё раз, но вместо этого получил удар от огневика, острый прямой рукой в челюсть. Будто костёр лизнул. Но такой точный удар соскочил с лица противника, будто тот смазал его маслом заранее, но я сразу узнал в этом явлении воздушную защиту. Огневики чаще взрывались, отталкивая угрозу прочь. Водные — будто отталкиваются от удара, изгибаясь всем телом и не получая ран. Воздушные — вот как сейчас, по ним просто невозможно ударить, удар соскальзывает куда угодно, не нанося урона. Земляных же почти невозможно ранить, когда они держат свою защиту.