– Между прочим, у Рона Вудруфа четвертая стадия СПИДа, – заметил Жан-Марк. – Как ты собираешься играть эту роль, если выглядишь так, как сейчас?

– Не волнуйся, сыграю. Не подведу Рона.

Через неделю Жан-Марк Валле согласился стать режиссером фильма. Мы с Жан-Марком и продюсерами Робби Бреннер и Рейчел Уинтер собирались приступить к съемкам в октябре того же года. Я весил 182 фунта, надо было срочно сбрасывать вес. За пять месяцев до согласованной даты я сел на диету: на завтрак – три яичных белка, на обед – пять унций рыбы и чашка овощей на пару, на ужин то же самое, и сколько угодно вина. Каждую неделю я стабильно худел на два с половиной фунта.

Когда я весил 157 фунтов и до намеченной цели было еще далеко, мне позвонил Мартин Скорсезе и предложил небольшую роль Марка Ханны, босса Джордана Белфорта (Леонардо Ди Каприо) в фильме «Волк с Уолл-стрит». На съемки эпизода отводилось два дня. Помните, что я говорил о стартовых репликах? Я прочел сценарий. Марк Ханна утверждал, что секрет успешной брокерской деятельности заключается в кокаине и шлюхах. Это и стало моей стартовой репликой. Безумец, который верует в подобное, заслуживает, чтобы о нем написали целую энциклопедию. Вот я и стал ее писать. Сценарный эпизод был совсем небольшим, но я завел безумный монолог нараспев, что-то типа рэпа, и он вошел в фильм целиком.

Скорсезе меня не остановил, а Ди Каприо мне подыграл. А битье себя в грудь и мычание? Так я делал в перерывах между дублями, чтобы расслабиться и поддержать ритм. Леонардо предложил включить это в эпизод.

– Осенью мы приступаем к съемкам «Далласского клуба покупателей», – говорил я всем подряд, без разбору.

Как мама, я не ждал разрешения.

– Мэттью, у нас нет денег на съемки. Нет денег! – уверял мой агент.

– Деньги есть, – возразил я. – Осенью приступаем к съемкам.

Я стоял на своем.

И продолжал сбрасывать вес, чтобы достоверно рассказать историю на экране. Во мне осталось 150 фунтов веса, тело ослабело, но рассудок прояснился. Я терял фунты, а взамен обретал живость ума. Я, как и Рон, стал расчетливым, беспристрастным, скрупулезным, въедливым, педантичным и взыскательным. Спал я на три часа меньше обычного, мог пить вино до двух часов ночи, а в четыре утра просыпался без будильника и работал со сценарием. Я вошел в образ, роль меня вдохновляла, и я ее обожал. К сожалению, хотя я ощущал моральный подъем, как перед решающей, седьмой игрой Мировой бейсбольной лиги, физически дела обстояли хуже: из-за резкого похудения я утратил либидо.

Автор сценария Крейг Бортен передал мне десяток магнитофонных кассет с записями разговоров Рона о создании и работе клуба покупателей лекарственных препаратов против СПИДа. Я слушал их постоянно, запоминая интонацию и ритм голоса Рона, его напускную храбрость и уязвимые стороны. На одной из кассет Рон и еще какой-то мужчина разговаривали с двумя женщинами. В разговоре звучали отчетливые нотки сексуального характера, и ясно было, что все четверо недавно занимались сексом – друг с другом. «Но как? – подумал я. – У Рона же четвертая стадия СПИДа. Не может быть… Хотя… ну конечно же, у них у всех СПИД». Это было дико, рискованно, но такова правда жизни. Я предложил Жан-Марку послушать кассету и спросил:

– А можно как-нибудь перенести это на экран?

– Ох, это так прекрасно и печально! – вздохнул он. – Даже не знаю, получится ли сделать так, чтобы не выглядело отталкивающе.

Больше мы об этом не упоминали, но, как выяснилось впоследствии, он не забыл нашего разговора.

Я навестил сестру и дочь Рона Вудруфа в небольшом городке неподалеку от Далласа. Они приняли меня радушно, с верой в то, что я воздам должное их брату и отцу. Мы смотрели старые видеозаписи – Рон с семьей, на отдыхе, в хеллоуиновском наряде. Родственники ничего не скрывали и честно отвечали на все мои вопросы о том, каким был Рон.

Его сестра обняла меня на прощанье и спросила:

– А хотите почитать дневник брата? Рон его вел много лет.

– С удовольствием, – ответил я.

Если видеозаписи давали возможность увидеть Рона со стороны, то дневник раскрыл его внутренний мир и стал ключом к душе Рона. Из дневника стало ясно, кем был Рон одинокими вечерами. Именно дневнику он поверял все свои мечты и страхи. А теперь о них узнал и я. Я открыл для себя Рона через его дневник – и то, кем он был после того, как заразился ВИЧ, и то, кем он был до того. По вечерам он лежал в постели, покуривая косячок и рисуя каракули в своем блокноте. Там встречались такие записи:

«Надеюсь, завтра Том и Бетти Уикмен подтвердят заказ на установку динамиков JVC. До их дома 42 мили езды, значит потрачу 8 долларов на бензин туда и обратно и 6 долларов за кабель для динамиков. За установку я прошу 38 долларов, то есть у меня будет 24 доллара прибыли. Здорово! А после этого заеду в „Соник“», за двойным чизбургером и за Нэнси».

На следующее утро он проснулся, отгладил свою единственную пару брюк и рубашку с коротким рукавом, вставил новую батарейку в пейджер и выпил вторую чашку кофе, готовясь заработать свои 24 доллара. И тут на пейджере высветился номер Тома и Бетти. Они не подтвердили заказ, объяснив, что нашли другую компанию, которая берет за установку дороже, но предоставляет гарантийное страхование своей работы. Рон расстроился и записал в дневнике: «Черт возьми». Потом курнул травки и все равно поехал в «Соник». Там он купил чизбургер – обычный, не двойной – и стал заигрывать с Нэнси Блэнкеншип, которая ему очень нравилась, особенно когда подъезжала на роликах к его машине и улыбалась щербатой улыбкой.