Шрифт:
Не лишено любопытства и то обстоятельство, что в одних случаях автор ссылается на запамятование определенных, порой весьма существенных деталей. В других же, напротив, он рассказывает о такого рода деталях в мельчайших подробностях. И, наконец, в качестве «очевидца» Гоген порой повествует о событиях, при которых он, по его же собственным словам, не присутствовал.
Например, по поводу пребывания в Арле и проживания в доме Ван Гога рассказчик утверждает: «Сколько времени мы были вместе? Не могу сказать, совершенно забыл». (Курсив мой – А. Б.) [24] .
24
Гоген П. Прежде и потом // Ноа Ноа. СПб.: Азбука-классика, 2001. С. 441.
На подобные особенности рукописи Гогена в литературе уже обращалось внимание. В частности, Пьер Декс писал: «Хронология в „Прежде и потом“ не выдерживает критики. Ни малейшего упоминания о том, что все эти события происходили накануне Рождества. В городе никаких приготовлений к празднику. Возможно, напряженные отношения с Винсентом занимали все мысли Гогена, и он ничего вокруг не замечал? Или, занятый мыслями о самооправдании задним числом, он накапливал и более или менее сознательно подтасовывал факты? Он представляет дело так, будто вечером 23 декабря он находился один, и между ними все было кончено, не упоминая, что уже собирался ехать. Хотя это ясно из рассказа о событиях, последовавших за злополучным скандалом со стаканом, и о заявлении, сделанном им Тео.
Согласно версии, сообщенной Бернару, Винсент именно после нападения на Гогена на площади, а не после того, как запустил в него стакан, схватил бритву, чтобы покалечить себя». (Курсив мой – А. Б.) [25] .
Повествуя о тех же событиях, автор известной монографии о Ван Гоге Н. А. Дмитриева верно обращала внимание на то, что подробности случившегося нельзя считать вполне выясненными.
«Обычно их основывают на все тех же воспоминаниях Гогена…
25
Декс П. Гоген. М.: Молодая гвардия, 2003. С. 136.
В этом рассказе много неточностей, начиная с того, что эпизод с брошенным стаканом произошел не накануне, а много раньше… Конечно, за 15 лет Гоген мог забыть и спутать детали. Но главная „деталь“ – действительно ли Ван Гог преследовал Гогена с бритвой в руках?» (Курсив мой – А. Б.) [26] .
В отличие от Н. А. Дмитриевой, мы полагаем, что «главная деталь» все же заключается несколько в ином: кто на самом деле отрезал ухо Ван Гога? Впрочем, об этом чуть ниже.
26
Дмитриева Н. А. Винсент Ван Гог. Человек и художник. М.: Наука, 1980. С. 110.
Дж. Ревалд в своей книге «Постимпрессионизм» приводит ранее не публиковавшееся письмо Эмиля Бернара к Альберу Орье, написанное не через 15 лет, как «Прежде и потом», а тогда же, «по горячим следам» этого события. Бернар рассказывает о происшедшем со слов Гогена, только что вернувшегося из Арля в Париж:
«Я бросился к Гогену, и вот что он мне рассказал: „Накануне моего отъезда [27] Винсент побежал за мной, – дело было ночью, – а я обернулся, потому что Винсент последнее время вел себя странно и я был настороже. Затем он сказал мне: „Ты неразговорчив, ну и я буду таким же“. Я отправился ночевать в гостиницу, а когда вернулся, перед нашим домом собралось все население Арля. Тут меня задержали полицейские, так как весь дом был залит кровью. Вот что случилось: после моего ухода Винсент вернулся домой, взял бритву и отрезал себе ухо“» [28] .
27
Имеется в виду отъезд Гогена из Арля.
28
Ревалд Дж. Постимпрессионизм. М., 1962. С. 163.
Н. А. Дмитриева вслед за Дж. Ревалдом совершенно верно подчеркивает то обстоятельство, что «в сообщении Бернара нет упоминания о том, что Ван Гог пытался броситься на Гогена с открытой бритвой в руке. Напротив, Бернар ясно утверждает, повторяя, конечно, слова Гогена, что Винсент взял бритву, после того как вернулся домой, чтобы изувечить себя» [29] .
Сопоставляя исходящую от Гогена и Э. Бернара информацию, Н. А. Дмитриева делает вполне обоснованный вывод: «Похоже, что Гоген создал легенду о покушении Ван Гога на его жизнь уже задним числом, поскольку в парижских кругах ходили разговоры о неблаговидном поведении Гогена, малодушно покинувшего друга в опасную минуту.
29
Дмитриева Н. А. Указ. соч. С. 112.
История о покушении тем менее вероятна, что агрессивных склонностей во время припадков у Ван Гога впоследствии не наблюдалось. Во время самых жестоких приступов он не только ни разу не покушался на чью-либо жизнь, кроме своей, но и ни разу не причинил никому никакого вреда» [30] .
Таким образом, Инго Ф. Вальтер, Пьер Декс, Н. А. Дмитриева и некоторые другие исследователи, высказывая обоснованные сомнения в правдивости ряда деталей в повествовании Гогена, так или иначе верят ему в главном. Ухо отрезал себе сам Ван Гог. Но и этот вывод основан исключительно на утверждениях Гогена, изложенных им в рукописи «Прежде и потом», а также на рассказе Э. Бернара, передавшего слова Гогена. Однако, имея в виду некоторые особенности личности рассказчика, а также время и цель написания рукописи, все детали его повествования необходимо по возможности сопоставлять с информацией, поступившей из других источников. И одним из главных источников в данном отношении являются, конечно же, письма Ван Гога.
30
Там же. С. 112.
Но еще раз обратимся к запискам Гогена «Прежде и потом». По утверждению их автора, после якобы имевшей место попытки нападения на него Ван Гога с обнаженной бритвой в руках события развивались следующим образом: «Одним махом очутился я в арльской гостинице, справился, который час, снял комнату и лег спать. (Курсив мой – А. Б.).
Однако я был настолько возбужден, что заснул лишь около трех часов утра и проснулся довольно поздно – в половине восьмого.
Подойдя к нашей площади, я увидел, что там собралась большая толпа. У нашего дома стояли полицейские и еще какой-то низенький господин в котелке – комиссар полиции.