По свидетельству Катберта, Беда и на смертном одре не оставлял ученых занятий: «В то время, кроме наставлений, которые мы ежедневно получали от него, и пения Псалтири, он старался завершить два труда, а именно: он переводил на наш язык для пользы Церкви Божией Евангелие от Иоанна — с начала до того места, где говорится: “Здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки, но что это для такого множества?” (Ин. 6:9), и «выписывал» избранные места из «Книги круговращений” епископа Исидора «Севильского», говоря: “Я не хочу, чтобы мои чада учились неправде и бесплодно трудились в ней после моей смерти”» [100] .

Катберт был очевидцем блаженной кончины Беды: «когда наступил вторник перед Вознесением Господним, он начал гораздо более сильно страдать от одышки; его ступни слегка отекли; однако весь этот день он учил «нас» и с радостью диктовал; среди прочего он говорил иногда: “торопитесь учиться, ибо не знаю, как долго я останусь среди вас, и не изведет ли меня Создатель мой из среды вашей”. Нам же казалось, что он знал о времени своего ухода. И так, бодрствуя, он провел ночь в благодарениях. Утром, когда рассвело, то есть когда настала среда, он велел нам усердно записать начатое прежде. Мы делали это до третьего часа (9ый час утра. — М.Н.). В третий час мы прошли «крестным ходом» с мощами святых, как требовал обычай этого дня «отдания Пасхи [101] . — М.Н.». Один из нас, оставшийся с ним, сказал: “До сего времени не хватает одной главы из книги, которую ты диктовал. Мне кажется, тебе будет тяжело отвечать на мои вопросы”. И он ответил: “Легко. Возьми перо, приготовь его и пиши быстрее”. И ученик сделал это. В час девятый (3 часа дня. — М.Н.) он сказал мне: “У меня в моем ящичке есть некоторые ценности, а именно: перец, орарии [102] и ладан. Беги быстрее и приведи ко мне пресвитеров нашего монастыря, чтобы я мог разделить между ними подарочки, данные мне Богом”. Я с трепетом исполнил просимое. Когда же пресвитеры пришли, он обратился ко всем вместе и к каждому в отдельности, прося и умоляя усердно совершать за него молитвы и «заупокойные» службы. Пресвитеры охотно обещали это. Все присутствующие скорбели и плакали — и более всего от сказанных им слов, что недолго уже осталось им созерцать лицо его в сем веке. Однако они радовались «другим» его словам: “Если изволит мой Создатель, пришло время мне, освободившись от «уз» плоти, уйти к Нему, сотворившему меня из ничего (когда меня еще не было). Я прожил долгое время: всю мою жизнь Праведный Судия заботился обо мне, предваряя мои нужды; “время моего отшествия настало” (2Тим 4:6); и истинно душа моя желает видеть Царя моего Христа в красоте Его”.

Он говорил это и многое другое полезное для нашего духовного назидания и в радости провел последний день «своей земной жизни». Уже упоминавшийся отрок, именем Вильберт, сказал ему еще раз: “Дорогой учитель, еще одно предложение осталось не записанным”. И он сказал: “Пиши”. Через малое время отрок говорит: “Вот, уже написано”. Он ответил: “Хорошо; свершилось; ты сказал правду. Поддержи мою голову руками, ибо мне доставляет большое удовольствие сидеть, повернувшись лицом к моему святому месту, где я имел обыкновение молиться, так, чтобы я мог и сидя обратиться с молитвой к Отцу моему“. И так, «сидящий» на полу своей келии и воспевающий “Слава Отцу и Сыну и Святому Духу” и остальное, он испустил последний вздох; и нам следует веровать без сомнений, что его душа была отнесена ангелами в радость Царства Небесного в награду за то, что здесь он непрестанно трудился, вознося хвалы Господу» [103] .

Беда умер 26 мая 735 года. Некоторое время этот день был днем его памяти, но так как на этот же день приходилась служба Августину, первому епископу Кентерберийскому, то память Беды стали отмечать 27 мая. Вскоре были обретены его нетленные мощи, что в те времена равнялось официальной канонизации.

Известно только одно исцеление, произошедшее у мощей Беды (VIII в.), но если к подобным чудесам можно причислить духовное прозрение и принятие света Истинной Веры, то Беда, конечно, исцелил очень многих. Христианизация Фризии и Германии, начатая англосаксами в VIII веке, была бы весьма затруднена, если бы миссионеры не имели сочинений Беды, комментариев на все книги Священного Писания, созданных с учетом особенностей менталитета германцев — язычников. В письмах главы миссии Винфрида — Бонифация и его сподвижников часто упоминается имя Беды, встречаются просьбы о присылке его книг. Так, в одном из писем, адресованных Катберту, свидетелю последних дней жизни Беды, Бонифаций пишет: «... мы просим, чтобы Вы соблаговолили, списав, отправить «нам» оставшиеся из трудов проницательнейшего истолкователя Священных Книг монаха Беды, который, мы слышали, недавно просиял знанием Писания, словно свеча Церкви, у вас в Доме Божием» [104] (в монастыре. — М.Н.).

Имя Беды было включено в календари многих английских монастырей с IX века. С начала XI века и до сих пор его мощи находятся под спудом в Галилейской часовне собора г. Дарэма, куда они были перенесены, так как монастыри Веармут и Ярроу были разрушены викингами еще в IX веке.

Беда как святой прославился не многочисленностью чудес, совершенных у его мощей, а теми произведениями, которые он создал в течение своей жизни. Наиболее точно эта мысль выражена в его житии, составленном в Ярроу в XI веке: «Беда при жизни скрывался в самом удаленном уголке мира, но после смерти стал известен каждому во всех областях Вселенной, живя в своих книгах» [105] .

Ко времени поступления Беды в монастырь (ок. 870 г.) собрание книг «по всем отраслям духовного знания» [106] , привезенных Бенедиктом Бископом из своих путешествий, было уже значительно. Преемник Бенедикта, Кеолфрид, «удвоил» [107] количество книг, принадлежащее Веармуту и Ярроу. Беда получил знания грамматики и риторики из книг, находящихся в монастырской библиотеке. В его распоряжении находились одиннадцать латинских грамматик и риторических трактатов (среди них сочинения Доната, Помпея, Сергия, Маллия Теодора, Максима Викторина, Квинтилиана, старшего современника Беды англосакса Альдхельма и др.), а также одна или более греческих грамматик [108] . Возможно, Беда был знаком и с «Риторикой к Гереннию» [109] и с трактатом Цицерона «О нахождении» [110] .

Кроме того, в библиотеке Веармута и Ярроу можно было найти произведения, в которых отражались мнения христианских писателей о пользе или вреде риторики [111] .

В круг чтения Беды входили произведения как противников риторики (св. Киприан Карфагенский, Арнобий), так и тех авторов, которые считали позволительным обучение риторике и чтение светской литературы (блаж. Иероним, блаж. Августин, Лактанций, Кассиодор, свт. Григорий Великий) [112] , потому он был хорошо знаком с проблемой использования античного риторического наследия или отказа от него.

Мнение Беды о риторике отразилось в некоторых его сочинениях. Так, в седьмой главе Толкований на Притчи Соломоновы рассказывается о пестром египетском покрывале на постели блудницы, символизирующей ересь. Эта пестрая ткань является символом «украшения красноречия и обманчивости диалектического искусства, которое берет начало от язычников» [113] . В книге Толкований на I книгу Царств Беда называет философов «праотцами еретиков» [114] . Комментируя текст о самарянах, евших соленую пищу во дворце Артаксеркса, Беда объясняет, что они были испорчены «вкусом светской философии, сладостью риторики и обманчивостью диалектического искусства» [115] . В комментариях на I книгу Царств Беда обличает тех своих современников, которые, вместо того, чтобы слушать слово Божие, обращаются «к мирским басням и учению, демонов, читая языческих диалектиков, риторов и поэтов» [116] . Все эти мнения Беды можно рассматривать как варианты топоса «вред риторики и светских наук», в основе которого лежат изречения Св. Писания (Кол 2:8) и воззрения раннехристианских авторов.